Месть сыновей викинга. Лассе Хольм
что все завершится само собой.
Я прощаюсь с волками долго, с каждым по очереди. Я знаю волчат с той поры, когда они были крошечными комочками меха с когтями и целиком помещались у меня на руках. Теперь это подросшие молодые звери, готовые к обретению собственного жизненного опыта. Я знаю, что весной, когда они вернутся, лишь половина из них останется в стае, поэтому трусь щеками об их морды и печальным рыком провожаю каждого. Когда очередь доходит до Хроу, я запускаю пальцы в ее шерсть и утоляю печаль в резком запахе ее шкуры. Когда волки уходят по полю, Хроу несколько раз оглядывается, словно просит меня заботиться о себе. Когда стая скрывается из виду, я отправляюсь домой и по пути наступаю на яблоко, пролежавшее на лесной подстилке так долго, что успело превратиться в комок слизи, но продолжает пробуждать большой интерес у насекомых. Осы, сидящие внутри, немедленно нападут на меня с таким рвением, на какое способны осенью, опьяненные полусгнившими фруктами и отчаянным предвкушением скорой смерти.
Почти мгновенно у меня распухают конечности. Колющее ощущение во всем теле напоминает о летнем змеином укусе. Я тру ужаленные места мхом – всегда так делал, но на этот раз симптомы усугубляются. Когда у меня начинает отекать горло, я нащупываю кусок тростника, с некоторых пор постоянно висящий у меня на шее на кожаном шнуре.
Я все еще нахожусь в сознании и могу пробираться через лес к дому. Меня не рвет, но вид распухшего лица с открытым ртом, из которого торчит тростниковая трубочка, заставляет мать вскрикнуть, когда я наконец добираюсь до хижины. С ужасом во взгляде она вновь бросается доставать фигурки богов. Я успеваю остановить ее, когда она намеревается зарезать еще одного козленка. К чему тратить хорошую пищу на капризных божков, которые все равно поступают, как хотят?
Уже на следующее утро я вытаскиваю из горла тростник и могу дышать нормально. И все же я наконец понимаю то, что еще раньше поняла мать, которая сидит на скамеечке у двери нашей хижины и печально глядит на меня.
– Я больше не могу оставаться в лесу, – признаю я.
Она выдыхает с облегчением – я сам осознал необходимость уйти.
– Если насекомые для тебя опасны так же, как змеи, – говорит она, – тебе нельзя жить в Тевринтоне. Жители этого селения разводят пчел. Коровы и лошади привлекают оводов и слепней. Осы вьются повсюду.
– Куда же мне идти? – спрашиваю я.
Мать мрачно смотрит на меня.
– В Креку, в монастырь святого Кутберта.
В тот же день она начинает учить меня наречию саксов.
Часть вторая
Весна 866
12
Тело лежало на столе, представлявшем собой положенную на козлы деревянную доску и покрытом белой тканью. Под тонкой материей угадывались очертания человеческой фигуры: лицо с выступающим носом, грудная клетка, живот и ноги с торчащими ступнями.
У стола стояли двое мужчин в отполированных кольчугах. На голове одного красовалась корона из позолоченной бронзы, второго – шлем с серебряным