Истина в кино. Опыт консервативной кинокритики. От «Викинга» и «Матильды» до «Игры престолов» и «Карточного домика». Егор Холмогоров
приходится сегодня действовать русским. Разница лишь в том, что если в сфере литературы или музыки мы можем опереться на огромную тысячелетнюю традицию, то в кино, в силу описанных выше причин, строить приходится практически с нуля, создавая то, чего у нас не было. Наша традиция может указать лишь единичные примеры национальной консервативной кинокритики, такие как блистательная защита Александром Солженицыным русской истории от того её искажения, которое было дано в фильме Тарковского «Андрей Рублёв»[10].
В этом смысле представляемая читателю книга до какой-то степени «эксперимент на себе». Автор этих строк, более двух десятилетий занимающийся русской национальной публицистикой, русской историей, исследованием категорий русской цивилизации и национального самосознания[11], решился вторгнуться в несродную себе область интеллектуальной деятельности.
Отчасти этому способствовали открывшиеся организационные возможности – готовность сразу нескольких редакций, прежде всего – газеты «Культура» и телеканала «Царьград» предоставлять мне свою площадку для обсуждения кино. Но, конечно, человеком, который сам того не желал бы, такая возможность вряд ли была бы надлежаще использована.
Сперва это были написанные для редакций рецензии, в основном на фильмы с отчетливо исторической и политической составляющей. Однако в 2017 году я оказался втянут в целый ряд масштабных «киновойн».
Первой была кампания вокруг исторической недостоверности «Викинга». «Бои за историю» – как называл их Люсьен Февр[12] – долг каждого неравнодушного к этой науке, будь то доктор наук и профессор или недоучившийся студент. Вступив в это сражение, я сам, как историк, был вознаграждён небольшим исследовательским открытием, разработав систему аргументов, однозначно опровергающих историчность «изнасилования Рогнеды» князем Владимиром, и сделав ещё несколько доставивших мне радость и нешаблонных в историографии наблюдений.
Одним из самых громких событий года стало противостояние вокруг фильма «Матильда», вопрос об исторической и нравственной недопустимости которого отважно поставила Наталья Поклонская. В этой битве мне почти не было необходимости выступать в качестве историка, так как это сделали более компетентные, чем я, специалисты по эпохе, прежде всего необходимо назвать П.В. Мультатули[13]. Однако на протяжении нескольких месяцев я уделял немало сил для раскрытия своим читателям, слушателям и зрителям идеологической составляющей этого конфликта.
Наконец, рубеж 2017/18 годов был ознаменован в России своего рода небольшой кинематографической революцией. С середины 2017 года мы наблюдаем настоящую волну хороших фильмов, значительно превышающих качеством уровень большей части российского кино последних десятилетий, снятых в сходной мировоззренческой оптике и при определённом единстве художественных приёмов. «Аритмия», «Салют-7», «Легенда о Коловрате»,
«Направленный к недоступным соотечественникам, переброшенный валютной и пропагандной жаждой Советов на заграничные экраны, заранее прославленный западной прессой, – вот он протягивался три часа перед растерянной иностранной публикой (в перерывах друг другу: «вы что-нибудь понимаете?») как дальняя экзотика, тем более непонятная, что живой язык его, и даже с умеренным владимирским оканьем (а отчасти – и с советской резкостью диалогов), заменён скудными, неточными и нековременными, чужеродно-невыразительными английскими титрами. Публика смотрела в изрядном недоумении. И что одно только с несомненностью посильно ей было вывести: какая же дикая, жестокая страна эта извечная Россия, и как низменны её инстинкты. Да и в Советской России удостоенные первые зрители этим выводом и обогащались: «Ну да, в России и всегда так было» (Фильм о Рублёве //
См.
См.