Истина в кино. Опыт консервативной кинокритики. От «Викинга» и «Матильды» до «Игры престолов» и «Карточного домика». Егор Холмогоров
тексту, и читка этого текста актёрами с каждой минутой фильма становится всё убедительней и внятней. Ещё иногда Бортко намекает на то, что он вообще-то единственный живущий сегодня в мире настоящий мастер чёрно-белого или размытого по красно-коричневому спектру кино. Именно отказом от цвета был предопределён феноменальный успех «Собачьего сердца». Вот и в «Бульбе» каждый раз, когда вспыхивают чёрно-белые воспоминания героев, убожество некорректно подобранных цветов сменяется ясностью линий, тонкой игрой теней, выстроенным кадром, в котором обычно нет ничего лишнего. Возможно, Бортко надо просто президентским указом запретить снимать цветные фильмы, и тогда он создаст безоговорочный шедевр.
Обозначив те ограничения, которые накладывает на картину почерк режиссёра, переходим к главному, то есть, собственно, к смыслу русского текста. К тому, с чем Бортко работать, безусловно, умеет. Начатая запорожцами война постепенно втягивает нас в омут этого смысла, чтобы к финалу разодрать до крови душу.
Что такое «Тарас Бульба»? Это поэма о смерти во всём завораживающем многообразии её ликов. Смерть рыщет по этой повести всюду и находит каждого, кого может достать. Она венец и смысл жизни каждого человека – нам ли этого не знать из научения вере. И от того, когда, как и кем ты её встретишь, зависит то, как и кем ты сбудешься в вечности.
О смерти Гоголь думал постоянно, мыслью о ней пронизано всё его зрелое творчество. И во второй редакции «Бульбы» рассказал он об отважных людях, овладевших искусством хорошо умирать. Этот мотив, программно подчёркнутый речью Бульбы перед решающей битвой, Бортко улавливает с тонкостью хорошего читателя и подчиняет ему весь фильм. Остальное добро и зло тут лишь бесплатное приложение к смерти. Отсюда и вся жестокость, и весь натурализм фильма: зритель должен понять хоть на секунду своим оголливуденным мозгом, что не мешки с картоплей тут валятся, а умирают козаки, умирают по-настоящему…
По-другому не может быть: либо ты умираешь, либо ты недостоин жизни. Либо ты умер и жив, либо ты выжил и мертвец. Умирает страшной душною смертью козак-убийца. «Со святыми упокой» поют над новопоставленным кошевым атаманом – в «лыцарском» запорожском ордене он умер для мира и принадлежит отныне только «товариществу». Безответной жертвой разгоревшейся брани, в которой нет места миру и дому, умирает несчастная жена Тараса. Пуще всего боится смерти и готов хоть псом да прожить Янкель
Когда Янкель повторяет и почти что пародирует оправдание Андрием своей измены: «Чем человек виноват? Там ему лучше, туда и перешёл» – зал грохочет от смеха. Эта немудрящая философия из уст действительно блестяще сыгранного Сергеем Дрейденом «жида» выглядит абсолютно неуместной, убивающей весь высокий изменнический пафос перебежчика.
Вся «Янкелева» линия и у Гоголя, и у Бортко подчинена главной мысли. «Жид» – это не человек племени иудейского. «Жид» – это тот, кто не умеет и боится умирать, тот, чья жизнь подчинена страху