От Второго Иерусалима к Третьему Риму. Символы Священного Царства. Генезис идеократической парадигмы русской культуры в XI–XIII веках.. Владимир Ларионов
скорректировав мировоззрения этноса. «Мы должны смотреть на социальные институты, на их структуру и поведение, на то, каким образом эти институты функционируют в обществе»[66] [66].
В рамках нашего исследования очень важной в концептуальном отношении представляется мысль о том, что важнейшим идеологическим постулатом, определявшим мировоззрение Ромейской империи и стран «византийского культурного круга», являлся постулат о том, что из православной вероучительной структуры нельзя опустить ни одной детали, без того чтобы не подверглась серьезной коррозии вся система. Страны, принимавшие крещение из «рук византийских василевсов», воспринимали византийскую доктрину целиком вместе с доктриной о верховной государственной власти, ее священным характером, которая содержалась в вероучительной структуре как ее неотъемлемый атрибут. Безусловно, именно доктрина о верховной власти и ее священный характер привлекали особое внимание правящих классов восточноевропейских стран, принимавших христианство по православному обряду.
В функции и структуре нарождающихся новых властных отношений на Руси в период после ордынского нашествия мы отчетливо можем видеть «византийское эхо», возможно даже в большей степени, чем это было прежде. Без внимательного анализа именно властной парадигмы иные, исходные византийские влияния в русской культуре того времени могут остаться незамеченными или показаться разрозненными случайными фактами, не включенными в систему. И нам крайне важно разобраться в таких культурных и политических явлениях того периода, которые отражают «отрефлексированное» понимание целей и ценностных установок рецепции византийского наследия.
Византийская тема особенно важна для понимания ряда исторических процессов интересующего нас периода в силу того, что именно на ее территории произошла встреча христианства и Империи, встреча, поставившая на повестку дня вопрос о новом синтезе и взаимоотношениях власти духовной и светской, эскиз которой был дан в работах Евсевия Кесарийского в IV в. В его работах наиболее выпукло прозвучала тема харизмы царской власти, осознаваемой как своего рода священство, что Михаил Пселл выразил эвфемизмом «таинство царства».
«В эпоху Средневековья, пожалуй, не было государства более политизированного и более идеологизированного, чем Византия. Именно в области политической идеологии, густо замешанной на религиозно-метафизической основе, византийцы создали такую сложную и богатую содержанием систему стандартов имперского сознания, которая в силу действия закона исторической корреляции (влияния более развитой культуры на менее развитую), да и просто в силу принципа imitation imperii не могла не отразиться и на других странах окружавшего Византию средневекового мира, в том числе и на Руси»[67] [67]. Необходимо иметь в виду, что формулировке духовно-политической, идеологической парадигмы Москва – Третий
Муравьев А. В. Византия как русская политея // Вестник Университета Дмитрия Пожарского. 2015. № 1(2). С. 156.
Дагрон Ж. Император и священник. Этюд о византийском «цезарепапизме» / Предисловие И.П. Медведева. СПб.: Филологический факультет СПбГУ: Нестор-История, 2010. С. 7.