Царь Борис, прозваньем Годунов. Генрих Эрлих
с почетом и лаской, пожаловал ей некоторые поместья, принадлежавшие раньше отцу ее и безвременно почившему брату Василию, мы все вместе принялись подыскивать ей жениха подобающего, но скоропостижная смерть дочери сокрушила Марию, и она, отметая мольбы наши, приняла решение удалиться в монастырь. Мне еще предстояло встретиться с ней в обстоятельствах, не менее бедственных.
Неужели Борису Годунову все удавалось, спросите вы со смесью удивления и восхищения. К сожалению, не все. Возьмем для примера хоть дела польские. Когда в Кремль пришли первые известия о смерти короля Батория, царь Федор приказал первым делом отслужить панихиду по брату своему венценосному, затем без перерыва большого молебен благодарственный во избавление державы от врага грозного, потом же молился долго один, прося Господа вразумить его, как поступить в сей ситуации. Через несколько часов Федор вышел просветленный и возвестил, что для блага христианства и во имя мира всеобщего готов он взвалить на себя новое бремя и возложить на себя корону польскую, если будет на то воля народов Польши и Литвы. Годунов, правильно рассудив, что с Господом Федор уже договорился, ретиво принялся за дело.
В Варшаву, на Сейм, была снаряжено посольство во главе с боярином Степаном Годуновым и дьяком Василием Щелкаловым, везли они с собой послания царя Федора знатнейшим вельможам и отцам духовным, дары богатые и короб еще более щедрых посулов. Федор говорил просто: «Обещаю вам безопасность и величие, от вас же не требую ничего, кроме ласки». Годунов разворачивал многоречиво: «Мы ваших панских и всего рыцарства и всей земли короны Польской и Великого княжества Литовского справ и вольностей нарушать ни в чем не хотим, еще и сверх вашего прежнего, что за вами ныне есть, во всяких чинах и отчинах прибавим и своим жалованьем наддавать будем. Людям вольно будет держать по своей вере, кто в которой вере живет. Кому король Стефан чего должен остался, тем государь платит из своей казны, до ста тысяч золотых монет венгерских. Шведских и датских из Ливонии и Лифляндии изгоним, а города и земли уступим безвозмездно Польше с Литвой. Послов иностранных, если те явятся с делами невеликими, принимайте сами, мы в то вмешиваться не хотим. Обременять вас присутствием своим мы не будем, деньги же, что шли на содержание двора королевского, да останутся в казне польской».
Неудивительно, что большинство шляхтичей на сейме проголосовали за Федора. Будь это на Руси, на этом бы все и закончилось. Годунов приказал бы что-нибудь эдакое, ну, не знаю, ввел бы стрельцов и в их молчаливом присутствии привел бы все собрание к присяге вновь избранному государю или что другое придумал. Но дело было в Польше, и Годунова, равно как и стрельцов верных, там не было.
Паны, раззадоренные излишне щедрыми обещаниями, захотели вещей совсем невообразимых, главное, чтобы Федор венчался на королевство в Кракове и приобщался Святых тайн в храме католичеством от примаса королевства, архиепископа Гнезненского. На что послы наши ответили