Сотворение истории. Генрих Эрлих
увиливали, как потворствовали всем – и хану крымскому, и ливонцам, и литовцам, и королю польскому, только собственному царю, Богом над ними поставленному, во всем препоны чинили. Досталось и Митрополиту со святыми отцами за то, что препятствуют правосудию царскому, за то, что вступаются за виновных бояр и дьяков, на которых обращается справедливый гнев царский, и не только вступаются, но и покрывают их дела недостойные, а царю выговаривают грубо, как мальчишке неразумному.
«Не хотя терпеть измен ваших, – писал Иоанн, – мы от жалости сердца оставили государство и поехали, куда Бог укажет путь. А на вас кладем опалу нашу».
Собрание это за многолюдством его происходило на площади перед храмом Успения. А тем временем за стенами Кремля на Троицкой площади шло другое собрание, еще более многолюдное, и там тоже выкрикивали грамоту царя Иоанна, но совсем другую. Была она обращена ко всем простым людям Московским, и к гостям, и к купцам, и, как было сказано, ко всему христианству православному. Были там в конце те же самые слова о том, что в жалости сердца оставил царь государство и поехал, куда Бог укажет, но с добавлением, что на народ он никакого гнева не держит и опалы на него не кладет. Эта грамота произвела действие надлежащее, подкупленный милостивыми словами царя народ возмутился своеволием боярским и преисполнился страхом перед грядущей смутой.
«Государь нас оставил! Последний наш заступник пред Господом! – раздались крики народные. И полетели дальше за стену Кремлевскую: – Без царя народу никак не можно! Пусть царь укажет нам своих изменников, мы их сами истребим!»
Устрашенные этими криками, бояре не медля принялись собирать большое посольство к царю Иоанну. Главными послами избрали Святителя Новагородского Пимена и Чудовского архимандрита Левкия, а к ним присоединили и других святых отцов: епископов Никандра Ростовского, Елевферия Суздальского, Филофея Рязанского, Матфея Крутицкого, архимандритов крупнейших монастырей – Троицкого, Симоновского, Спасского и Андрониковского. Бояре собрались все до единого во главе с князьями Александром Горбатым, Иваном Мстиславским и Иваном Бельским, также и дьяки, которые свои приказы заперли. Казалось, вся Москва поднялась вслед за святителями и боярами – «бить челом государю и плакаться».
Царь Иоанн принял посольство весьма нелюбезно. Александрова Слобода являла вид крепости, изготовившейся в долгой осаде, во все стороны топорщились пушки, на стенах маячили стражники, ворота были крепко заперты. Лишь после нескольких часов безответных призывов ворота чуть приоткрылись, в них было дозволено протиснуться святым отцам и боярам, после этого ворота вновь затворились. Говорил с ними царь Иоанн с обычным для него многословием. Повторил упреки боярам в их своевольстве, нерадении, строптивости, ссылался обильно на историю и Священное Писание, возводя строптивость боярскую к временам Моисеевым, в заключение же обвинил бояр в отравлении царицы Анастасии и в желании возвести на престол князя Старицкого.
Наконец,