Аномалия души. Алексей Хапров
вздымалась в тихом, мерном дыхании.
Наполовину закрывавшие окно лёгкие шёлковые шторы всколыхнулись от ворвавшегося в приоткрытую форточку порыва ветра. До моих ушей донесся шум. Я обернулся. Моё сердце едва не выскочило из груди. За стеклом промелькнул чей-то силуэт.
Я вскочил. Моё дыхание замерло. На лбу выступил холодный пот.
Наталья зашевелилась.
– Ты чего? – зевнула она.
Я нервно сглотнул слюну.
– Сюда кто-то заглядывал.
Хозяйка приподнялась и тревожно покосилась на окно. Мы прислушались, но вокруг всё было тихо.
– Может тебе показалось?
– Может и показалось, – засомневался я.
– Скорее всего, так оно и есть, – сонно подытожила Наталья, поудобнее устраиваясь на подушке. – Если бы во двор пробрался кто-то чужой, Нигер бы ему спуску не дал…
Глава девятая
Утро выдалось хмурым и пасмурным. Серое асфальтовое небо грозило скорым дождём, а разгулявшийся ветер, раз за разом, совершал агрессивные наскоки на верхушки деревьев.
– Сейчас позавтракаем, и пойду в милицию, – воинственно выпалила Наталья, нервно нарезая колбасу. – Прошло два дня, а они ни мычат, ни телятся. Ни слуху, ни духу. Они, вообще, хоть чем-то там занимаются? По-моему, ничем. Правильно, это же не их дети пропали. Пропади их чада – они стояли бы на ушах. А насчёт чужих можно не беспокоиться.
Я в знак согласия угукнул и уселся за стол.
Трапеза прошла в угрюмом молчании. В воздухе витало напряжение. Наталья спешно проглатывала бутерброды. Её желваки ходили ходуном, а глаза всё сильнее и сильнее наливались яростью. Она словно готовила себя к жестокому бою.
– Мне сходить с тобой? – спросил её я, когда стоявшее между нами блюдо опустело.
Наталья категорично замотала головой.
– Не надо. Я и одна справлюсь. Они у меня живо забегают.
Допив чай, она отправилась одеваться. Я принялся мыть посуду.
Облачившись в строгий серый костюм, Наталья навела перед зеркалом макияж, повязала волосы в пучок, обула чёрные туфли и, кивнув мне на прощание, стала отпирать входной замок.
Мои уши пронзил дикий, душераздирающий крик. Я выскочил в прихожую.
Лицо Натальи было бледным, как мел. Её расширенные глаза буквально впились куда-то вниз. Проследив за её взглядом, я увидел следующее: верхняя ступенька крыльца была усыпана песком; вдоль её края лежал, похожий на раздавленную гадюку, кусок грязной, бельёвой веревки, а на ступеньке ниже значилась неуклюжая надпись: «Мама я здесь».
Вдали засверкали зигзагообразные молнии. Небо сотряс мощный раскат грома.
Наталья покачнулась и прислонилась к косяку. Её явно мутило. Я взял её под руки и втянул обратно в дом. Наталья не сопротивлялась. Пододвинув ей стул, я помчался на кухню за водой. Когда я вернулся, на её лице застыла маска безудержного ужаса.
После несильного похлопывания по щекам, Наталья пришла в себя. С неё спала окаменелость, она рассеянно поводила