Звезда Серафима Саровского… Звезда любви…. Лора Козловская
своего друга ему следует идти, пошёл, куда глаза глядят, не выбирая пути… Но Станислав успел ухватить его за рукав визитки, желая остановить, однако тот отпихнул его руку и снова ринулся неведомо куда…
– Ну, всё, Михаська, всё! Прости меня! – пытаясь поспевать за ним, виновато проговорил Станислав. – Я совсем не собирался тебя обидеть… Сам не пойму, почему у нас с тобой такой никчемный разговор получился. Да, соглашусь, что у меня присутствует злость на барона Ордоновского, и это несомненно! А с чего это я к твоему отцу Селивестру Богдану прицепился, доброму, трудолюбивому человеку, и сам до конца не пойму. Не психуй на меня, брат! Прости! – попытался он вновь приостановить Михаила и повернуть к себе лицом. Однако тому и на сей раз удалось высвободиться от него… Но Станислав проявил настойчивость и снова ухватился за рукав его визитки, и снова повторил попытку повернуть его лицом к себе. И на сей раз ему удалось обратить его взгляд на себя. «Прости меня, дружище!.. Ради Бога, прости!..» – взял он его руку в свою и, крепко её сжав, виновато посмотрел ему в глаза…
Когда Михаил увидел в глазах друга искреннее раскаяние, то от души его немного отлегло… Устало вздохнув, он, хоть и с долей отчуждения, но все-таки ответил пожатием своей руки на его пожатие.
– Прости меня, Михаська! Еще раз прости! Я искренне раскаиваюсь! Слышишь меня? Искренне! Мне очень стыдно за этот разговор и перед тобой и перед твоим отцом Селивестром Богданом. Я знаю, какой это прекрасной души человек, знаю, какой это чудесный столяр-краснодеревщик. Мне, действительно, очень неприятно…
Михаил же вдруг поймал себя на мысли, что с восхищением вглядывается в образ своего любимого друга Станислава и искренне зачаровывается его красотой.
Высокий, ладный Станислав, одетый в идеально подчеркивающий его стройную фигуру фрачный костюм, стоял перед ним во всем своем величии. Белолицый, кареглазый, златокудрый, такой изысканный, такой холеный и так приятно пахнущий парфюмом…
И тут Михаил отчетливо осознал, насколько к образу этого роскошного аристократа, воспитанного с детства в любви и уважении ко всему изящному, не знающего, что такое кланяться, пресмыкаться, завидовать, завоевывать положение в свете, не клеятся рассуждения о каком-то там плотнике Селивестре Богдане из какой-то там деревни Каленевцы. Ох…. как же ему не клеились все эти рассуждения!.. Но он, Станислав Войцеховский, стоит сейчас перед ним, перед Михаилом Богданом, перед сыном плотника и, унижая свое достоинство, вымаливает у него прощение. Михаилу стало неловко перед Станиславом… Очень неловко…
– Ладно, Станек! Забудь об этом разговоре! – отвел он от него глаза в сторону. – Забудь!..
– Михаська! Ты действительно не обижаешься на меня?! – попытался отыскать его взгляд Станислав…
– Ни в коем случае, Станек! – наконец, посмотрел на него Михаил. – Ведь ты искренне попросил у меня прощения, и это совершенно очевидно… А ведь мы с тобой, братишка, знаем, что нет на свете грехов, кроме грехов нераскаянных…
– А