Краденое солнце. Юрген Ангер
прилег на край кровати и прикрыл глаза. Он сделался совсем уж воскового цвета. Бача надеялась, что хотя бы после ужина ему станет получше. А сейчас она кликнула полового и попросила принести воды для умывания – чтобы выйти к ужину хотя бы с чистым лицом. Половой явился с кувшином и тазом, Бача ополоснула лицо, обтерлась шершавым сомнительной чистоты полотенцем и взглянула на свое отражение в маленьком зеркальце. На посветлевшем лице отчетливо проступили темные глаза и брови, прежде припорошенные дорожной пылью.
– Скажите, милостивый государь, а можно ли в Волковыске где-нибудь в карты сыграть? – спросила Бача у соседа с ленивой, барственной интонацией. Тот поднял голову от газеты и смерил оценивающим и любопытным взглядом красивого господинчика:
– У Паливцов играют. И девочки там есть, если вас интересует. Я всегда у них играю, как бываю здесь проездом. Купец я, коробейник, – господин Прокопов кивнул на ящик, прислоненный к стене, – А вы, любезный, кем будете? Никак, студент?
– Угадали, – Бача кивнула, – студент-медик.
– Есть тут один, в Волковыске, медик, – отчего-то недобро усмехнулся господин Прокопов, – да бог с ним. Вы гранд, наверное, испанский?
Простецкий он был парень, судя по всему, и наглый, этот Герасим Василич. Бача ответила легко и дружелюбно:
– Господь с вами, не все испанцы гранды. Оскура испокон веков отворяли кровь или составляли завещания, в нас и капли нет благородной дворянской крови. Я и не видел никогда живого гранда, разве однажды, да и то не испанского. Отец мой имел честь выбирать коня для принца Курляндского, и вот этого светлейшего господина я единственного и видел. Поистине небогато.
– Какого принца – Карла или Петера? – вдруг уточнил господин Прокопов.
– Младшего, Карла, – вспомнила Бача бледного, женственного ломаку-принца. Она была тогда в своем студенческом, как мальчик, и принц не сводил с нее внимательных подведенных глаз.
– Братец Карл, – с горестной фамильярностью отозвался Герасим Василич, – А ведь признал бы меня герцог, старый черт, и я бы мог коней выбирать. И арабской породы, и испанской.
Бача обернулась к нему от окна – кто он, опасный безумец? Или так, дурак? Коммивояжер, тайный брат светлейшего принца Карла.
– Да, представьте себе, я его сын, старого герцога, – насмешливо проговорил Герасим Василич, поймав недоуменный Бачин взгляд, – Байстрюк, конечно. Нет, всем я это не рассказываю, но вы, господин Оскура, случайный попутчик, мы сыграем с вами в карты и наутро расстанемся навсегда. Хочется же хоть с кем-то поделиться, тем более, вы знакомы с Карлушей.
Бача молчала, изумленно подняв брови, и думала – славная подобралась у них в Волковыске компания.
– Гера Копчик, принц в изгнании, – Герасим Василич шутовски поклонился, и кудри его взлетели, – Что-то паладин ваш тихо лежит, толкните-ка его, он, похоже, не дышит.
Бача шагнула к кровати и склонилась над Петеком – тот и в самом деле лежал тихий, бледный, с заострившимся синим носом.