Константинополь-Тихоокеанский. Алексей Осадчий
ничего не изменилось за три года. Значит, это ты отцу подсказал про переезд в Москву.
– Я, хочу к вам сбежать, подальше от маменькиных нотаций.
– Погоди, но у тебя же там дела, целый завод! Неужели бросишь?
– Перевезу в Москву. Как построишь железную дорогу, по ней и перевезу!
– А флот, или Балтику тоже подтянешь к первопрестольной?
– Да, с морем не получится, но в гости ездить буду. Не прогоните?
– Костя, – брат даже задохнулся от возмущения, – да как ты можешь такое говорить! Даже в шутку! После всего, что ты для нас сделал!
Мда, примерно такой реакции я и ожидал. После того что я сделал. Да Роберта Рождественского я обворовал. Цинично рассудив, что в этой реальности вряд ли он родится, слишком много точек расхождения появилось с нашим миром. Если смотреть по Пушкину и по Амуру, даже по Лермонтову. Михаил Юрьевич после разжалования и отправки на Кавказ, литературным творчеством не занимался и сгинул в одной из первых стычек с горцами в 1838 году. Представьте, если бы в нашей реальности после стиха "На смерть поэта" Лермонтов ничего не написал? Представили? Вот, а у нас тут так…
Поэтому надо добавить романтики и лирики в век жестокий девятнадцатый, а заодно и поддержать реноме чудо-ребёнка, а то многие записали юного Костю Романова в торгаши и счетоводы.
То, что ЗДЕСЬ я рисовал на порядок лучше, чем в родном теле и в своём мире 20-21 века уже упоминал, но и музыкальные способности "прорезались". – Костик недурно играл на рояле и голос был великолепный. И вот, в феврале 1841 года, просмотрев письма брата и отобрав одно, где он описывал дальневосточную природу с Амуром-батюшкой, огромными звёздами, величавыми елями и бескрайними просторами, я подвинул к себе стопку листов и начал "изображать черновики". Дня три я "марал бумагу", строго приказав не убирать со стола ни одного листочка, а затем ломанулся к Жуковскому.
– Василий Андреевич! Вот!
– Что тут, Константин? Стихи?
– Нет, то есть да. То есть не совсем стихи, – песня.
– Вот как, любопытно. Позвольте, – мэтр забрал исчёрканные листки.
– Это прежняя версия, вот последняя.
– Костя, ты хоть понимаешь что натворил, – старика едва не хватил удар, Жуковский с благоговейным ужасом смотрел на меня. Ай да Роберт, ай да молодец!
Всегда бесило в альтернативках "перепевание" очередным попаданцем советских шлягеров и огромные, на главу и более перечисления сумм гонораров и прочих благ, за уворованные тексты и мелодии, а тут сам…
Ну, оправдание то всегда найдётся – денег за скоммунизженный текст Рождественского не получу. А слава и признание, если таковые будут, нужны для укрепления авторитета меня-попаданца и "более лучшего" изменения действительной реальности. Говорю ж, оправдание отыщется даже самым неблаговидным поступкам.
Жуковский потащил Костика к маменьке, учинив грандиозный переполох. Я, отобрав у поэта черновики, уселся за небольшое пиано. Матушка, сёстры-братья и прочий "обслуживающий