Деревенская история. Михаил Павлович Рожков
разглядывать машину и сидящую за рулём женщину. Женщины не видели его, так как их головы были от обиды повёрнуты в разные стороны, но никак не на дорогу. Поняв, что его не замечают, Берестов подошёл к машине и, наклонившись к окошку, произнёс: – Здравствуйте!
– Ой, мамочки! – подпрыгнула от неожиданности Ирина Николаевна. – Здравствуйте!
– А вы, стало быть, новый жилец? – улыбаясь, спросил Николай Степанович.
– Да, – ответила учитель. Ей не очень хотелось общаться с данным субъектом. Она была поражена его бестактностью, но прервать диалог не могла из-за слишком правильного воспитания.
– Хороший дом, – сказал Берестов, расстегнув верхнюю пуговицу на телогрейке. – Здесь раньше бабка Тоня жила. Померла, правда. Долго мучилась, а смерть-то всё к ней не приходила. Помнится, пёс у Иваныча завыл ночью, я тут же и подумал, что преставилась бабка. Ну слава богу, как говорится, отмучилась, – с этими словами Николай Степанович перекрестился.
– Слышь, дед, – подала с заднего сиденья голос Штольц, не в силах слушать больше этот набор слов, – тебе чего надо?
Берестов только сейчас заметил, что в машине находится ещё один человек. Он вновь широко и нелепо улыбнулся.
– Да вот познакомиться хотел. Стало быть, соседи будем. Деревня-то небольшая, мы тут все друг друга знаем. Меня вот Николай Степанович зовут.
– Ирина Николаевна.
Штольц демонстративно промолчала.
Николай Степанович постоял ещё несколько секунд, а потом, поняв, что разговор закончился, отвесил полупоклон, развернулся и пошёл по своим делам.
– Странный какой-то, – произнесла тихо Побелкина.
– Ага, больной, – констатировала Нина Михайловна.
– С чего ты взяла?
– Вон в телогрейке в такую жару ходит и не потеет.
– Да, это не нормально. И как думаешь, чем он болен?
– Да ничего серьёзного, просто идиот.
Берестов, который успел отойти от машины метров на пять, внезапно развернулся и вновь зашагал к женщинам.
– Я извиняюсь, – произнёс он, подойдя, – но мне кажется, вы в забор врезались.
– Да ты что! – выпучив глаза, наигранно произнесла Нина Михайловна. – И как ты это понял?
– Ну как же, видно же, – ответил Николай Степанович. Он вдруг почувствовал какую-то неловкость в разговоре. – Может, помочь чем?
– Помоги. Помолись за нас.
– Я дико извиняюсь за свою подругу, – встряла в диалог Ирина Николаевна. – Спасибо за предложенную помощь, но мы справимся сами.
Берестов снова улыбнулся и зашагал прочь.
– Ты чего такая злая? – обратилась к ней с претензиями учитель.
– Я злая? Да я сама доброта!
– Ты же людей ненавидишь?
– Я? Да я их обожаю. Особенно после смены в поликлинике, когда примешь человек пятьдесят, выслушаешь все их жалобы, прям потом под вечер каждого встречного расцеловать от избытка любви хочется.
– Но ты же уже не работаешь?
– Но память-то во мне