Лед. Бернар Миньер
с ключами находится здесь, – вмешался Майяр, указывая на прикрепленную к стене опечатанную металлическую коробку. – Печать взломали, дверца вскрыта. Тело было подвешено на последней опоре, там, на горе. Нет сомнений, что те, кто это сделал, воспользовались канаткой, чтобы перевезти труп.
– Никаких отпечатков пальцев?
– Во всяком случае, видимых. В кабине фуникулера много смазанных, их уже отправили в лабораторию. Сейчас снимают отпечатки пальцев у всех служащих, чтобы сравнить.
– В каком состоянии было тело? – тряхнув головой, спросил Сервас.
– Обезглавлено и расчленено. Кожа растянута в стороны, как огромные крылья. Сами полюбуетесь на видео. Сцена воистину ужасная. Рабочие до сих пор не пришли в себя.
Сервас сразу весь подобрался, пристально глядя на жандарма. Несмотря на то что жестокостей в наше время хватало, этот случай наверняка выходил из ряда вон. Он заметил, что капитан Циглер не подавала голоса, а только очень внимательно слушала.
– Макияж? Пальцы были отрезаны? – Он пошевелил рукой в воздухе.
На полицейском жаргоне словечко «макияж» означало стремление преступника сделать труп жертвы как можно менее узнаваемым, удалить те органы, которые обычно используются при идентификации: лицо, пальцы, зубы…
– Как?.. Вам никто не сказал? – Глаза офицера удивленно расширились.
– О чем? – Сервас нахмурился и увидел, как Майяр бросил быстрый взгляд на Циглер, потом на прокурора.
– Тело… – промямлил жандарм.
Сервас почувствовал, что теряет терпение, но мирно дожидался ответа.
– Тело было лошадиное.
– Лошадиное?! – Сервас, не веря своим ушам, оглядел следственную группу.
– Да, это был конь. Судя по всему, молодой и чистокровный.
Теперь Мартен повернулся к Кати д’Юмьер и спросил:
– Вы меня вызвали ради лошади?
– Я думала, вы в курсе, – начала оправдываться она. – Разве Канте вам ничего не сказал?
Сервас сразу вспомнил, как Канте в кабинете прикинулся самой невинностью. Он знал! Прекрасно знал, что Сервас откажется ехать расследовать убийство коня, имея на руках незакрытое дело бомжа.
– У нас там трое оболтусов бомжа убили, а вы меня выдернули ради какой-то клячи?
Голос д’Юмьер прозвучал примирительно, но твердо.
– Это не какая-то кляча, а конь чистейших кровей, очень дорогой. Скорее всего, он принадлежал Эрику Ломбару.
«Вот так фокус», – сказал себе Сервас.
Эрик Ломбар, сын Анри Ломбара, внук Эдуара Ломбара… Финансовая династия Ломбар заправляла всей индустрией и безраздельно правила в этом департаменте и в районе Пиренеев вот уже шесть десятков лет. Разумеется, у них был доступ во все коридоры и закоулки власти. В этих краях чистокровный жеребец Эрика Ломбара был, конечно, важнее убитого бомжа.
– Не надо забывать, что неподалеку отсюда находится заведение для социально опасных душевнобольных. Если преступление совершил