Мы к Вам приедем (сборник). Дмитрий Лекух
– известная.
– Брейк, – говорит, – парни. Все. Пар выпустили. А теперь – слушайте сюда. И ты, и – ты. Вы оба – мои друзья. И из-за вашей сраной дури и гордости лично я терять друзей не намерен. Так что – либо вы сейчас же жмете друг другу клешни и пьете мировую, либо – ни я, ни мои парни вас больше не знают, и – живите как хотите. Все понятно? Усвоили? Не слышу ответа…
Али молчит. Гарри – тоже. Потом усмехается.
– Он мне, – говорит, – не одну мировую должен. Офигеть! Еще за бланш, как минимум. Челюсть-то, слава Богу, не сломал, хотя и пытался, врать не буду. Почти получилось. Еще б немного и больничный бы мне оплачивал. А вот под глаз попал – хорошо, признаю. Как я завтра в банк-то пойду, ты, урод старый? Во там обрадуются: здравствуйте, господин начальник департамента…
Али сплевывает на пол сгусток кровавой слюны, демонстративно трогает двумя пальцами шатающийся клык на верхней челюсти, морщится.
– Ага, – хмыкает, – это мы еще посмотрим, кто кому должен. А что я, по-твоему, Инге говорить должен, когда она спросит, кто это мне губу разбил и зуб чуть не вышиб? Гарри??!! Парни, вы себе эту картину маслом хорошо представляете?! Чо ржете-то, ушлепки?! Ага, вот и она мне – уже поверила. Впереди собственного визга. Так что твой бланш – полное говно по сравнению с тем, что меня теперь дома ожидает, ублюдок ты недоделанный…
Теперь хмыкают уже оба.
Эдак слегка задумчиво.
Аккуратно высвобождаются из рук удерживающих их хохочущих парней, трясут башнями, ржут, потом жмут друг другу руки и обнимаются.
Потом рассматривают друг друга, опять ржут, как, прости Господи, лошади, и – снова обнимаются.
И это – блин – мои друзья, думаю.
Идиоты.
Им ведь потом еще и проставляться пришлось, причем всему пабу.
Так сказать, за беспокойство.
Но это мне, если честно, – даже понравилось.
Ничего, не обеднеют…
У них денег до фига и больше, у обоих.
А народу – приятно.
…После того, как парни выпили «мировую», расцеловались, проставились всей бригаде и наконец снова уселись за столик, я все-таки не удержался.
– Слушайте, мужики, – говорю, – только снова не заводитесь, ок, если я у вас одну вещь спрошу…
– Ну, – поднимает левую бровь Глеб, – допустим, мы постараемся. А что за вещь-то? Ты уж не молчи, спрашивай. Прямо сейчас. Может, слышал, как говорят: замах – это уже удар…
Я внимательно смотрю ему в глаза, из которых еще пока никуда не ушла веселая боевая злость.
– Да нет, – усмехаюсь, – давай, я пока что повременю. А то, гляжу, ты еще на взводе пока что. Заведешься с полпинка, объясняй тебе потом, что я совсем другое имел в виду. Да и не очень-то легко что-то объяснять с расплющенными щщами будет, мне так, почему-то, кажется. Не уверен, конечно, но – увы. Я на ваш срач сегодняшний поглядел со стороны и единственное, что понял, – так это то, что мы пока что с вами, парни, кажется, в разных лигах выступаем…
– Слышь, – смеется Гарри, – Али. А ведь молодой правильно заметил. Есть еще порох в пороховницах…
– Есть, – ворчливо передразнивает Али, – еще ягоды в ягодицах. Ладно, давай пока выпьем,