Кредит на милосердие. Андрей Фролов
всё, что имело отношение к религиозным убеждениям его жертв.
Однако один якорь, один путеводный маяк, каким для верующего является икона, у Султана всё же был, и в этом он стеснялся признаться даже Вэйаню. Сейчас, задумчиво поглядывая на старинные настенные часы, Темирбаев вдруг вспомнил об этом якоре. Непрошеное беспокойство, отчего-то охватившее его в этот день, требовало…
Айбар надежно запер дверь, отбросил покрывало с сейфа, занимавшего целый угол рабочего кабинета. Сейф был старым, запиравшимся на обычный, не электронный замок, но пережившие Катастрофу знали – так надежнее. А потому бронированный куб на маленьких гнутых ножках, способный выдержать направленный взрыв, был третьим в Тайге хранителем тайн Темирбаева. Покрутив ручки, он распахнул квадратную дверцу, заглянул внутрь.
В железных недрах обнаружилось много чего, а потому Султан принялся бережно перебирать сокровища, пока не нашел жесткий прямоугольный лист, завернутый в шелковый платок. Вынул, прикрыл створку, снял материю.
Под тканью оказался большой плакат, сложенный пополам. Старинный, очень старинный, что было заметно сразу. Еще до того, как чья-то забота спрятала бумагу под защитную пленку, на месте складки образовалась белая полоса. Этот плакат был одним из самых ценных фетишей сухого душой хозяина Тайги. Вещью из прошлого, которого уже никогда не вернуть и которое вполне может быть воссоздано снова.
Надпись о том, что Министерство экстренной помощи и чрезвычайных ситуаций предупреждает об опасностях пожаров, – по верхней части листа. Фотография – в нижней. На ней двое детей, мальчишки лет восьми-девяти, только что спасенные из пожара. Где-то на заднем фоне видны защитные комбинезоны и каски спасателей, но перед объективом только два детских лица, щедро перепачканных сажей. Дети плачут и кричат, глядя куда-то в сторону, но Темирбаев думает, что это не слезы – это роса нового дня. Как и эти двое безымянных мальчуганов, потерявших кров в круговерти событий до Катастрофы, он тоже лишился всего… Положения, накоплений, карьеры.
Но оставить разрушенное Кемерово и уйти в леса было его собственной идеей, рискованной и взвешенной в равных объемах. А потому снимок из прошлого вызывал не депрессию, решительно нет. С точки зрения Айбара, напротив, фото на плакате ярко и откровенно светилось надеждой на возрождение, скорое обновление, первый удар крыльев мифической птицы Феникс.
Они все закричали, когда мир содрогнулся. Но это был не крик предсмертной боли, это был вопль новорожденного, которому подчинится новый день…
Прислушавшись к себе и убедившись, что равновесие восстановлено, Темирбаев убрал плакат МЭПЧС обратно в сейф.
Он откровенно не уважал своего партнера по бизнесу, а потому не собирался принимать его в кабинете. Не хватало еще, чтобы прокуренным и наспиртованным Арсеном пропахло кресло или занавески на окнах.
Айбар вышел в коридор, запер за собой дверь. Неспешно, чтобы успеть настроиться на деловой