«...Расстрелять!» – 2. Александр Покровский
это самое место такой величины, что куда хочешь достанет?
– Да! Товарищ Министр! – взвизгнул наш командующий и отчаянно, одним рывком расстегнул себе ширинку. – Да! Так точно! У всех! Именно такие размеры! – И вслед за этим командующий так себе все оттянул и вытянул, ну просто как пищевод из цыпленка, и насифонил при этом полный писсуар.
Потом командующий вызвал к себе того орла, под чутким руководством которого возводились эти писсуары, подвел его к его же творению и сказал:
– Снимай штаны!
– Товарищ командующий…
– Снимай, говорю, злыдня… и трусы тоже… Они тебе больше не понадобятся…
Тот снял. А пока он снимал, у командующего руки дергались, видимо, чесались у него руки.
– А теперь, – сказал командующий злобно, – тяни!
– Тя-ни-и! – заверещал он, видя, что тот его не понимает. – Я тянул…
И тот тянул. А что делать – служба…
Боевое дежурство – это такое положение, когда офицер видит жену не реже, чем раз в месяц. При этом он сильно суетится, чтоб получше устроиться, дрожит в нем все, как гавайское копье при попадании в цель.
Отсучив ножками, офицер замирает. При этом у него случается истома.
Жена раз в месяц довольна безмерно, что у нее муж – офицер.
Боевое дежурство – это истома. (Продолжение следует.) А пока оно следует, прочитайте маленький рассказик из жизни надводников. Называется он:
Наш новый зам Иван Тимофеич Ничипорюк долго изображал из себя невинного интеллигента. Редкой чистоты козел был. По тревоге передвигался не спеша. Замов тревога вообще не волнует. Вот они и ползают. А морячки у нас по тревоге выскакивают на трап не глядя. Ноги на поручни кладут и враскоряку съезжают. Трапы у нас длиннющие и крутые, а перебирать ножками по ступенькам замучаешься, вот они и съезжают.
Был такой матрос Кузьма. Выскочил он раз по тревоге – прыг на трап и поехал и внизу уже зама нагнал. Тот спускался так медленно, как будто ему удаление крайней плоти только что неграмотно произвели и попутно все рефлексы задушили.
Кузьма нагнал зама на последней ступеньке и… въехал ему на плечи. Зам от такой тяжести просел, за ноги Кузьму ухватил, вцепился, глаза вылупил, фуражка слетела, и сказать ничего не может, потому что от такой нестандартной ситуации сразу же проявилось все его неземное происхождение. Стоит и терпит на себе Кузьму, а Кузьма осторожно освободил свое междуножье от инородного замовского тела, ну а зам все прийти в себя не может. От потрясения. Потряс его Кузьма.
А комбриг наш всю эту сцену из жизни бобров лично наблюдал. Подходит он к заму, поднимает его фуражечку, с удовольствием надевает ее ему на луковку и говорит такие слова:
– Что ж вы, Иван Тимофеич, моряка чуть не убили? Нехорошо, брат, ведь этак и мозгами тронуться можно. Зачем человека так пугать? Ну, схватил ты его на плечи, пошутил, ну и отпусти. Чего ж ты в него так вцепился? Нехорошо.
Зам минут двадцать