Три покушения на Ленина. Борис Сопельняк
внося ее в области военную, политическую, моральную и экономическую».
Назову только одну цифру: Германия потратила на эти цели 382 миллиона марок, причем большую часть в России. На что шли эти деньги? Да на те же газеты, журналы, фильмы и, конечно же, миллионы листовок и прокламаций, которые распространялись в русских окопах с призывами к миру и прекращению войны.
Начальник германского Генерального штаба генерал Фангельгайн был по-солдатски откровенен и в одном из выступлений заявил:
– Пока Россия, Англия и Франция выступают вместе, мы не можем победить наших противников так, чтобы обеспечить себе достойный мир. Или Россия, или Франция должны быть отколоты. Прежде всего, мы должны стремиться к тому, чтобы вынудить к миру Россию.
Не дремали и немецкие дипломаты. Бывший германский посол в Петербурге Пурталес получил указание связаться с кем-нибудь из влиятельных лиц, чтобы с их помощью внести разлад между вдовствующей императрицей, царем и генералитетом. Задача: «Передать голубя с оливковой ветвью».
Первой работать на дело мира согласилась вдовствующая императрица Мария Федоровна, а вот жена его сына повела себя иначе – она сделала все возможное и невозможное, чтобы царь принял на себя верховное командование. Николай II колебался, ссылался на сложности в Думе, на слабовольных министров. Но Аликс, прекрасно понимая, что полковник, который не командовал даже батальоном, не сможет вести к победе шестимиллионную армию, настаивала на своем.
«Будь еще более самодержцем, мой горячо любимый, – писала она мужу. – Прояви свою решимость. Будь Петром Великим, Иваном Грозным, императором Павлом – сокруши их всех».
Восемь министров и несколько генералов, не побоявшись государева гнева, пытались отговорить царя от опрометчивого шага, но он внял настояниям императрицы, равно как и советам Распутина, и принял на себя верховное командование. Поговаривали, что царь пошел на это еще и потому, что в войсках с небывалой быстротой рос авторитет великого князя Николая Николаевича. Справедливости ради надо сказать, что один разумный шаг царь все же совершил: начальником штаба он назначил генерала Алексеева – и это успокоило офицерство, ведь командиры батальонов, полков и дивизий имели дело не с императором, а с начальником штаба.
Но императрица и ее окружение на этом не успокоились. Дело в том, что в Ставку изо всех сил рвался Распутин – он хотел навести там такой же порядок, как и в Петербурге. Императрица завела разговор об этом с Алексеевым, убеждая его, что Распутин «старец чудный и святой», что посещение им Ставки принесет счастье. Алексеев сухо ответил, что если Распутин появится в Ставке, то он немедленно подаст в отставку. Императрица резко оборвала разговор и ушла, не попрощавшись. Несколько позже Алексеев писал: «Этот разговор повлиял на ухудшение отношений ко мне государя. Эти отношения не носили характера ни дружбы, ни даже исключительного доверия. Вопреки установившемуся мнению, царь никого не любил, разве