Три покушения на Ленина. Борис Сопельняк
последний поезд, – заметил Емельянов. – На него-то нам и надо. Два часа – это глубокая ночь, и обычно в это время по вагонам не шастают ни кондукторы, ни юнкера, ни полицейские.
– Очень хорошо, – приободрился Ленин. – Надеюсь, мы сойдем за возвращающихся из Петрограда загулявших рабочих и на нас не обратит внимания такой же загулявший полицейский.
Когда к перрону подкатил окутанный паром поезд, Емельянов предложил сесть в последний вагон.
– Чтобы в случае опаски можно было выскочить на ходу и не попасть под колеса, – объяснил он оробевшему Ленину.
Но ни выпрыгивать на ходу, ни прятаться от патрулей не понадобилось: в четыре утра они прибыли на станцию Разлив и пешком добрались до дома Емельянова.
– Это и есть ваше жилище? – недоверчиво уточнил Ленин, глядя на выбитые стекла и дырявую крышу.
– Ага, – смущенно кивнул Емельянов. – Вообще-то дом неплохой, правда, очень старый. Венцы сгнили, двери перекособочило, крыша как решето – вот я и затеял ремонт. Сами-то мы живем в сарае, а вас поселим на чердаке – там тепло, сухо, сколько угодно сена, а стол и стул я туда уже поставил.
– Ну что ж, на чердаке так на чердаке, – потирая руки, улыбнулся Ленин. – Сейчас бы самое время поспать, – неожиданно зевнул он. – А то мы всю ночь на ногах. Да и вам не грех прикорнуть…
– Мне уже скоро вставать: в шесть я должен быть у станка. А вы отдыхайте… Но на улицу не выходите, а то соседи у меня любопытные, начнут приставать, что, мол, за гость у тебя поселился.
– Кого вы учите?! – встал в театральную позу Ленин. – Конспирация – это мой конек. За десять лет, проведенных в эмиграции, меня не смог ни поймать, ни в чем-либо уличить ни один полицейский, хотя на Западе они – не чета нашим. А вы говорите – соседи.
Но соседи, как это ни странно прозвучит, оказались куда профессиональнее западноевропейских ищеек. Уже через пару дней они начали интересоваться, что это за родственник пожаловал к Николаю.
– Да не родственник это, – отбивался Николай. – Кто же принимает родственников в разбитом доме! Вы же видите – у меня ремонт. А этот мужик – косец, – мгновенно нашелся Николай. – Сейчас моя корова стоит на подворье матери, но сено-то я заготовить должен, вот и нанял косца.
– А второй, чернявенький, – показывали они на подъехавшего к этому времени Зиновьева, – тоже косец?
– Конечно косец, а кто же еще… Травы в этом году богатые, одному не управиться, – врал напропалую Емельянов, содрогаясь от нависшей опасности, ведь на соседних дачах полным полно офицеров. А ну как кто-нибудь снаушничает, тем более, что в газетах пишут, будто Временное правительство выдало ордер на арест Ленина, и тому, кто его поймает, обещано вознаграждение.
В тот же вечер, как только стемнело, Николай чуть ли не силой усадил «косцов» в лодку и переправил их на глухой сенокосный участок, где у него стоял кое-как сработанный шалаш.
– Теперь жить будете здесь, – не терпящим возражения тоном сказал он. – Это решение ЦК.
Дисциплинированные