Приморская разруха. Владимир Мясоедов
даже во время глобального конфликта не слишком задумываться о хлебе насущном на следующий день или даже целый месяц. – Но вообще ты меня не понял. Я хотел уточнить у вас, что мы имеем в несколько другом плане.
– Я – двух своих оставшихся в живых супруг, ты – жену и любовницу. А вот Святослав у нас все по борделям таскается, чем и вполне доволен, судя по его молчаливой и нагло лыбящейся роже. – Сально ухмыльнулся попробовавший первую ложку салата Стефан, который наконец-то смог смириться с тем, что его небольшой гарем сократился на треть и вернуть хотя бы часть своей извечной жизнерадостности.
– Наглый, дык, поклеп! Стефан, ты того-этого…Чё, стал быть, клевещешь?! – Возмутился второй из друзей Олега, который был примерно процентов на тридцать легче толстяка, но зато немного выше и шире в плечах. Могучие руки русоволосого детины гнули подковы без всякой магии, а речь могла ввести неподготовленных слушателей в ступор. Когда-то кто-то в его семье заполучил наследуемое и практически неснимаемое проклятие косноязычия. Причем способные на нечто подобное малефики должны были содрать за оказанную услугу сумму на несколько порядков большую, чем могло стоить все село Святослава со всеми своими жителями и их имуществом. Последнего у обычных крестьян и не сказать, чтобы много то было. – Я ж, дык, уже давно это…Целибат бляду.
– Ничего себе новости, – действительно удивился Стефан. – Чего это ты?
– Дык, дорого! – Тяжело вздохнул прирожденный маг-погодник, отчего по кухне пробежался пахнущий грозовой свежестью ветерок. Способности к волшебству у Святослава оказались больше, чем у обоих его друзей вместе взятых, а пользовался он чарами почти также естественно, как дышал. Но – только в довольно узкой области. Все направления магии, которые не были связаны с управлением воздухом, молниями и разнообразными погодными явлениями вроде тумана бывшему крестьянину никак не давались. Впрочем, Олег подозревал, что он особо их освоить и не пытался, осознанно сосредоточив все усилия на самом легком для себя разделе. – А я ведь того-этого, ну, коплю!
– На что? – Поразился Стефан. – Родителям своим ты вольную выправил чуть ли не сразу после того, как мы из училища на фронт сбежали, чтобы нас наемные бретеры не прикончили. С первого же жалования, по-моему. А из родной деревни они уезжать никуда не хотят, сам рассказывал.
– Не, со второго, дык. – Покачал головой выходец из одного из самых нищих, угнетаемых и бесправных сословий России. Ниже на социальной лестнице стояли только рабы, да и то не сказать, чтобы сильно. И тех и тех можно было вполне официально продавать, покупать, проигрывать в карты, лишать имущества по желанию левой пятки хозяина, переселять без предупреждения с места на место, сечь до смерти за плохую работу или попытку голодного бунта…Разве только невольников их владельцы могли без лишних проблем десятками и сотнями укладывать в могилы дурным обращением или приносить в жертву