Душа компании. Оливия Гатвуд

      не думаю, что перестану ею быть,

      даже когда десяток сединок даст побеги

      в виске моем, укрепится и расползется

      серебристый грибом по всему черепу,

      даже когда кожа у меня на руках рыхло,

      как плед, повиснет у меня на костяшках,

      даже когда я узна́ю все, что можно знать

      о разбитом сердце или зависти, или о смертности

      моих родителей, я думаю, даже тогда я захочу

      зваться девчонкой, из какого бы рта ни

      донеслось это или что б ни имели в виду,

      девчонка, вьющийся дымок после шутихи

      плещется во тьму, девчонка, сладкая ложка кристаллов сахара

      на донышке моего кофе, девчонка, полный рот

      взбитых сливок на дне рожденья, скажи, девчонка,

      я думаю, что никогда не умру, никогда не брошу бежать

      под газонными поливалками или вылезать через окно,

      я никогда не пройду мимо банки с бесплатными леденцами,

      никогда не перестану срывать заусенцы зубами,

      я славная девчонка, мерзкая девчонка, девчонка мечты, печальная,

      соседская девчонка, что загорает на дорожке

      я хочу быть ими всеми сразу, хочу я быть

      всеми девчонками, кого любила,

      гадкими, робкими, громкими, моими девчонками,

      все мы злимся у себя на верандах,

      табак из самокруток прилип нам к нижней губе

      тела наши – единственное, чему хозяйки мы,

      не оставим нашим деткам ничего, когда умрем

      мы и тогда все же останемся девчонками, хорошенькими,

      все еще будем любимы, еще мягки на ощупь,

      губы розовы, нос напудрен в гробу,

      десяток рыдающих мужчин в жестких костюмах,

      да, даже тогда мы девчонки,

      особенно тогда девчонки мы

      безмолвные и мертвые и тихие —

      душа любой компании.

      и некому это услышать,

      вот что происходит. Я вам расскажу.

      Если она в лесу, крик палит

      из дула ее горла

      и бьется о ветку, закручивается

      вокруг нее, как тетербол.

      если она ничком во мху,

      крик сочится в поры лесной подстилки,

      и всякий раз, когда проходит турист

      днями после ее расплёта

      и наступает на зеленую губку-почву,

      из-под ног его веером бьется тоненький

                                                         вой.

      если девушка в городе,

      крик ее застревает

      в норке соседского уха,

      не дает ему спать по ночам,

      и потому, естественно, он его продает

      в