Княжья доля. Валерий Елманов
много, причем двоих Игоревичей – еще одного Глеба и Романа – уговаривать прибыть на эту встречу вообще не пришлось. Они сами горели желанием высказать Константину, как родному брату рязанского князя Глеба, все, что у них накипело, причем попытались приступить к этому делу прямо сейчас, начав приставать к нему с различными упреками по поводу самовольного – «не по отчине и дедине» – захвата главного княжеского стола в Рязани и всяческого утеснения «молодших братьев своих».
Основной клан в лице Ингваря, Олега и Юрия преимущественно помалкивал, но было заметно, что мысленно они тоже поддерживают своих родичей в этих нападках.
Но если самый старший из Игоревичей князь Ингварь при этом поглядывал на Орешкина испытующе, мол, как ты, парень, сможешь выкрутиться, а Юрий даже чуточку сочувственно, то Олег смотрел на Константина с откровенной насмешкой – давай-давай, отвечай за все настряпанное.
Костя сразу же подумал: «Хорошо, что в теле князя находится житель двадцатого века». Пожалуй, прежний, так сказать, законный его обладатель не вытерпел бы и пяти минут таких эмоциональных речей. А уж после соответствующего ответа или, того хуже, небольшого рукоприкладства дальнейший разговор явно перетек бы совсем не в дипломатическое русло.
Сам же он по натуре был человеком терпеливым, вдобавок привык у себя на уроках неоднократно рассказывать одно и то же. У Кости ведь одних шестых классов аж четыре штуки, значит, каждую тему приходится излагать соответствующее количество раз.
Поэтому в ответ на все эти пылкие вопли он лишь скромно, но настойчиво повторял, что всем свойственно ошибаться и главное тут – вовремя исправиться.
Под конец он даже отважился привести в пример аналогичные съезды всех русских князей. Мол, коли уж всем Рюриковичам, невзирая на отдаленное родство, удавалось мирно разрешить все спорные вопросы, то им, сидящим тут за столом и являющимся куда более близкими родичами, сам бог велел собраться, чтобы урядить все мирно.
Но тут Ингварь перешел к вопросам. Дескать, не идет ли речь о дальнейших утеснениях, не думает ли князь Глеб поделиться не по праву им захваченным и не мыслит ли о совместном походе на непокорные племена мордвы?
Понятия не имея ни об одной из интересующих Ингваря тем, Костя принялся вилять из стороны в сторону, ибо ничего конкретного он, по своему незнанию, сказать просто не смог.
Правда, когда Костя заикнулся о неспокойных временах, князья переглянулись и Олег насмешливо поинтересовался:
– Али половцы зашевелились, брате, что вы с Глебом о согласии вспомнили? Так ведь у тебя в женках сестрица Данилы Кобяковича. Неужто степняки про оное родство забыли?
Хорошо, что хоть тут память его не подвела, и Орешкину удалось кое-что припомнить, благо что имен половецких ханов в его голове имелось немного, всего пяток, и как раз Кобяк, равно как и его сын Данила входили в их число.
Теперь получалось, что можно еще более существенно сузить временные рамки, подняв нижнюю планку лет эдак на сто, и быть