Прощай, Византия!. Татьяна Степанова
садиться на мотоцикл запрещаю. Она разобьется. Вам что, мало того, что у нас тут? Еще одной беды хотите?
– Костя, но что я могу, она же меня не слушает. – Варвара Петровна покачала головой. – Ираклий ей тоже сколько твердил: нельзя, нельзя. Я уж просила его, чтобы он, когда мотоцикл тут свой ставит, гараж от нее запирал.
– Устройте доктора, покажите ей ее комнату, – распорядился Константин. – Лева как?
– Спит. Я заглядывала к нему дважды. Спит спокойно. Вас, значит, Нина Георгиевна зовут?
– Я бы хотела сразу увидеть мальчика, если позволите, – сказала Нина.
– Я же говорю: он спит. – В голосе Варвары Петровны прозвучала жесткая недовольная нотка. – Сейчас уже девять, не будить же его. Он потом спать никому не даст. Завтра утром увидите своего пациента. Прошу, проходите в дом.
Константин вернулся к машине.
– А вы разве уезжаете? – спросила его Нина.
– Мне надо поехать к жене. Она у родителей сегодня. Мы приедем позже. – Он нехотя снизошел до объяснений.
«Мерседес» цвета желтка развернулся, освещая фарами ели, выстроившиеся вдоль парковой дорожки.
– Сегодня они уже не приедут. Завтра ведь похороны, – сказала Варвара Петровна. – Из Москвы сначала сюда, потом на кладбище – концы дай бог. Нет, завтра прямо туда поедет – это уж точно со своей-то… Вы, Нина Георгиевна, располагайтесь пока тут, в гостиной. Я наверх поднимусь, взгляну, все ли в вашей комнате приготовлено.
Она оставила Нину в просторном зале внизу, на первом этаже. Со стен пялились чучела зверей. В камине догорали дрова. Нина прошлась по ковру. Толстый ворс глушил шаги. В доме было тихо.
Она окинула взором стены. Как же все-таки вышло, что она очутилась здесь? Кто они – эти Абакановы-Судаковы? Кто эта женщина – Варвара Петровна? Константин назвал Ирину сестрой, а ей сказал «ваша дочь» – как же это понять? И кто, по какой причине убил другую его сестру – там, на дороге, далеко отсюда? Она представила себе лицо Константина – типичный «яппи» из обеспеченной семьи. Сытый, привыкший вкусно есть, не отказывать себе ни в чем, командовать. Эти пухлые розовые щеки, этот складчатый затылок. Лет тридцать всего, а плешь уже просвечивает, отсюда и стрижка короткая. И живот пивной растет. Нет, Константин был ей явно не симпатичен. Грубый, сестру бьет прилюдно.
«И ничего удивительного, – подумала Нина неприязненно. – Он же внук этого Ираклия Абаканова, про которого по всем телеканалам трубят, что он был чудовище».
В камине внезапно что-то громко треснуло, и ярко вспыхнул огонь. Блики его упали на противоположную стену, и Нина увидела на ней портрет. На нем был изображен военный в парадном генеральском мундире сталинской поры: золотые погоны, иконостас орденов на широкой груди. С портрета на Нину глядел в упор очень красивый брюнет лет сорока. У него было белое матовое лицо, широкие скулы, упрямый подбородок. В темных глазах с прищуром застыло насмешливо ожидание. Он словно спрашивал: «Ну что, узнаешь меня?» Нина невольно отступила к камину.
– Это