Хоровод воды. Сергей Кузнецов
лежали в коридоре, словно тоже собирались куда-то идти, но, как и я, не справились, упали. Беззащитно лежали, левый – на левом боку, правый – на правом, в двух метрах друг от друга. Второй – прямо на пороге приоткрытой двери в Васькину комнату.
Я еще подумал, братцы: куда же она там легла? – вот какой я был дурак, не скажешь иначе, – а потом подошел к двери и заглянул.
Она была очень красивая, Лёлька. Даже во сне, со смазанной косметикой. Она лежала на спине, свесив левую руку до самого пола, а Васькина голова лежала у нее на груди, так они и уснули, даже не прикрывшись, и правой рукой она обнимала его за плечи.
Вот так все и кончилось.
Лёлька потом позвонила мне, но я трубку повесил. Ваське хотел сначала морду набить – хоть он и старший, но я всегда был сильнее, да и в армии накачался, не в пример ему, физику-лирику. Даже как-то днем заявился к проходной его института, позвонил от вахтера, спускайся, мол, – и стал ждать. Прямо так и представил – сходит он с лестницы, а я – хук справа и нокаут! И вижу, бежит он мне навстречу, мятые брюки, потная ковбойка, улыбается во весь рот, и я подумал: что я делать-то буду? Ведь это ж мой брат, мы с ним вместе всю жизнь, что за дурь, в самом деле, – в морду.
Я ему и говорю: Да как ты мог?
А он отвечает: Старик, ну, оно как-то само вышло.
Я ему говорю: У тебя же Светка, Васька, ты что?
А он отвечает: Все это мещанство, старик, сам же понимаешь.
Я ему говорю: Но ведь я люблю ее!
А он отвечает: Но она-то любит меня.
И тут я замолчал, словно это он пробил мой коронный хук справа. Я даже не стал говорить ему «врешь!», потому что понял: так и есть. Не такая моя Лёлька девушка, чтобы по пьяни в постель мужику валиться.
Моя Лёлька.
Вот написал я «моя Лёлька», и все прямо ёкнуло внутри. Братцы! Не могу я больше, хватит! Хоть на Север, хоть на Восток, не могу! А тут еще мама спрашивает:
– Что это, Сашенька, твоей Лёли давно не видно? – что я ей ответить должен?
Говорю:
– Разошлись.
– Ах, – говорит мама, – как жаль. Какая хорошая девушка.
И стало мне страшно за себя. Я почувствовал, что физически распадаюсь на части. Нервы, как струны поломанного инструмента, каждый в отдельности. Кажется, что сейчас что-то случится, и я начну кричать, звать на помощь кого-нибудь взрослого, доброго. И нет у меня больше сил выдержать эту жизнь. Пора сдаваться.
Наверно, я сейчас занимаюсь типичным интеллигентским самокопанием, выдрючиванием. Чем шататься по московским улицам, пошел бы я лучше домой, включил бы телевизор, посмотрел бы с родителями КВН, «Тринадцать стульев», «Голубой огонек», «Кинопанораму», «На полях страны» или «Спорт». Все бесплатно, все в комнате, смотри, отдыхай.
А я постоял в очереди у табачного киоска, взял себе «Приму», постоял в очереди у газетного, купил «Комсомолку» – и вижу, от магазина полуфабрикатов идет девушка, девочка еще совсем, тащит сумку тяжелую – видать, в овощной зашла сначала, купила картошку, а потом уже молока в гастрономе два пакета.