Всем сестрам по мужьям. Арина Ларина
А я, между прочим, тебя рисую.
– Меня? – Папаня грузно поднялся с дивана и прошаркал к мольберту.
Он наклонял голову то вправо, то влево, жмурился и наконец поинтересовался:
– Этот осьминог – я?
– Папа, ты не видишь? – расхохоталась Ольга. – Это твое поле. Вот это – душа. Вот это – грусть.
– Да у меня сплошная грусть! А вот это, цвета свежего навоза, у меня что? – Он ткнул кривоватым пальцем в фигурно извивающееся пятно.
– Мир вне твоей субстанции.
– Точно! – Анатолий Васильевич звонко шлепнул себя по коленям. – Это именно то, что болтается тут вне моей субстанции. Я вот думаю, может, перестать тебя кормить? Тогда у тебя мозг на место быстрее встанет?
– Хватит ругаться! – Таня вихрем пролетела мимо, на ходу застегивая блузку. – Лелька, аккуратнее с краской, не заляпай меня. Ой, а что это?
– Папин портрет. Нравится?
– Обалдеть! А почему у него рога отдельно от головы?
– Где рога? – насупился Анатолий Васильевич.
– Да вон, коричневые. Как у лося, только расплылись. – Таня с интересом разглядывала шедевр. В общем и целом папаня ассоциировался именно с таким сочетанием цветов и форм.
– У вас примитивное сознание с недоразвитой фантазией, – посочувствовала родственникам художница.
Татьяна усмехнулась, а папенька включился в дискуссию. Слово «недоразвитая» ему категорически не понравилось. Таня тоже поучаствовала бы, но пора было бежать на свидание. Она заторопилась. Увольнительная у Дениса только до вечера.
На ту дискотеку она не хотела идти, но девчонки из училища уговорили.
– Чего ты будешь дома киснуть? Пошли, растрясемся. И вообще – давно пора парня завести. А то как белая ворона.
В коллективе раскрепощенных сокурсниц Таня казалась инородным телом. Нет, она не задирала нос, не пыталась отмежеваться от девчонок, просто она была другой. И ассимилироваться с пока чужой для нее средой было проблематично.
Новые подруги ярко красились, красиво курили, смачно матерились и легко откликались на мужское внимание. Кавалеры у училища крутились тоже соответствующие. Не утруждали себя романтикой, норовя прорваться к телу и закончить процесс сближения в сжатые сроки. Здесь никто не мечтал о высшем образовании, зато все грезили об актерах и певцах, к удивлению Тани, совершенно серьезно планируя однажды выйти за них замуж. Все было проще, честнее и ближе к реальности.
– Тань, чего ты кобенишься? – спросил ее однажды Гоша, веселый гопник, постоянно тусовавшийся на крыльце училища в компании таких же приблатненных парней в спортивных костюмах. – Что не так?
Гоша искренне недоумевал. Девица шарахалась от него, как моль от нафталина.
– Гоша, ты классный. – Танюша испуганно заморгала, понимая, что надо срочно объяснить свое поведение так, чтобы кавалер не обиделся. Огорчать Гошу чревато последствиями. – Но я так не могу. Я приличная девушка, не люблю, когда меня подзывают свистом. Я же не дворняга какая-то. Хочу, чтобы мне стихи читали. Ладно, не стихи.