Ловцы душ на «Обероне». Сергей Юрьевич Валов
на грани разоблачения. Не так ли?– предположил капитан.
– Вот именно.
– И все-таки! На кой черт вы мне сдались? – рубанул с плеча Ярославцев пытаясь спровоцировать собеседника на новые откровения.
– Господин капитан, не пытаетесь поймать меня на свои дешевые уловки. Я сказал вам ровно столько, сколько вы заслуживаете. Не тяните время и давайте-ка, принимайте решение.
Курсовой компас, стабилизированный в трех плоскостях на панели управления всеми системами звездолета, тихо гнусавил: «Спи-и-и-и», и своим нудным, непрекращающимся зудением настолько расхолаживал дежурную смену, что той ничего и не оставалось, как только стоически бороться с постоянно наваливавшейся дремотой.
Костя невзлюбил утреннюю вахту с того момента как надел свои первые погоны. Да и в войсках было трудно найти человека способного получать хоть какое-то удовольствие от утомительного ночного бдения за навигационной аппаратурой.
Большинство служивых, патологически ненавидело этот отрезок вахтенного времени, и тянуло столь обременительную лямку исключительно в принудительном порядке.
На добровольца, выразившего желания отпахать, за кого-то, злополучную смену остальная братия смотрела как на умалишенного, и настоятельно советовала ему как можно быстрее обратиться в полковой лазарет, ибо только там его бредни мог выслушать квалифицированный специалист по психиатрии.
Армейские острословы даже не поленились придумать ей оскорбительное наименование, больше похожее на ругательство, которое настолько прочно вошло в сленг всех силовых структур Внеземелья, что сказанное в сердцах: «Ну вот, опять попал на «СОБАКУ»!», не требовал больше ни каких пояснений.
Заступать на это распроклятое дежурство приходилось в час ночи, а меняться после девяти. Неприятности и душевный дискомфорт начинались, как правило, часа в четыре утра. К этому времени космическое судно практически вымирало. Самые стойкие полуночники успевали проиграть свою «битву с Мохнатым», а те, кто так и не дождался его прихода, насильно погружали себя в гипнотический сон.
И вот тогда на борту устанавливалась такая обалденная тишина, что некоторые, особо впечатлительные, члены экипажа, потом утверждали, что слышали, как потоки мельчайшей космической пыли скребли о внешнюю оболочку защитного экрана.
И само собой, что спать, при всем этом, хотелось как из пушки! От выпитого быстрорастворимого кофе уже горчило во рту и начинало пучить желудок, да и переброситься хотя бы парой дежурных фраз было совершенно не с кем.
В главной полетной рубке в столь ранний час оставалось только два члена экипажа: вахтенный штурман из числа офицеров, да дежурный акустик, отгородившийся от внешнего мира наушниками.
Но не бывает, худа, без добра, и некоторые достаточно опытные и нестандартно мыслящие космопехотинцы умудрялись даже в этой, казалось бы, полностью безнадежной ситуации, находить свои маленькие плюсы, и превращали «Собаку» в некий размеренный и сравнительно терпимый ритуал.
Во-первых,