Театральная секция ГАХН. История идей и людей. 1921–1930. В. В. Гудкова
среди театроведов позднейших поколений московской школы ценились не столько мысль, идея, научная гипотеза, сколько стиль, эмоциональность, метафоричность изложения.
Важнейшей структурной чертой РАХН образца 1921 года стала организация трех отделений: Физико-психологического, Социологического и Философского: эти направления академической науки должны были помочь обрести гуманитарным исследованиям общеметодологический фундамент. Вот когда утверждалась та междисциплинарность, о которой в отечественной науке массово заговорили лишь спустя полвека. Притом что в РАХН, конечно же, служили не «чистые» физики, теоретики либо экспериментаторы, но ученые широкого кругозора, вовлеченные в ход мировой науки.
Но не менее важной была и обратная связь: влияние гуманитарных наук и явлений искусства на деятельность представителей наук точных (тогда их называли «позитивными»). Один из ранних протоколов заседаний Совета Научно-художественной комиссии 1921 года сохранил тезисы выступления профессора Н. Е. Успенского[24] «Роль позитивных наук при изучении общих путей художественного творчества». Размышляя о безусловной полезности знакомства гуманитариев с новейшими достижениями наук «позитивных» (технических, экспериментальных), физик говорил не только о том, что «большие художники обыкновенно легко схватывают сущность научных достижений», но и что «большинство крупных ученых понимают искусство»[25].
Новые научные идеи индуцировали и революционные открытия в областях знания, вовсе не связанных впрямую с художественными поисками, что самое удивительное – даже и в части терминологии. В то время как театроведение стремилось выработать язык максимальной строгости, физика и математика, напротив, обнаруживали тяготение к метафорике – и не боялись ее[26].
С выделением театра как объекта изучения и началом формирования отдельной отрасли гуманитарного знания – театроведения – неизбежно встала задача создания истории предмета, где специфичность театрального искусства должна была заявить о себе в полный голос. Предметом дискуссий становилось все: от общих принципов, теоретических подходов до конкретных приемов, интеллектуального инструментария, который предстояло выработать. Спорили о том, годны ли здесь естественно-научные подходы или они вовсе в этой области неприменимы. Предельно расширяя проблематику, о. Павел Флоренский утверждал, что «вся культура может быть истолкована как деятельность организации пространства [жизненных отношений]», полагая, как пишет современный исследователь, что «театр в отличие от музыки и поэзии и наряду с архитектурой, скульптурой тяготеет к технике, то есть оперирует не мысленным пространством, а пространством наглядным»[27].
Естественные («точные») науки создавали мощное интеллектуальное поле, под влиянием которого рождались и теоретические концепции гуманитариев – прежде всего ОПОЯЗа, формальной
Известный физик Николай Евгеньевич Успенский входил в Научную художественную комиссию, был заместителем В. В. Кандинского. С октября 1923 по конец января 1924 года заведовал отделом Экспериментальных исследований методом химии и физики и был заместителем заведующего Физико-психологического отделения. Прочел несколько докладов о взаимовлиянии естественных («позитивных») и гуманитарных наук («На границе искусства и науки», «Роль позитивных наук и искусства» и др.). Тезисы доклада «Роль позитивных наук при изучении общих путей художественного творчества», прения по докладу и заключительное слово докладчика опубл. в изд.: Искусство как язык – языки искусства. Государственная Академия художественных наук и эстетическая теория 1920‐х годов. М.: Новое литературное обозрение, 2017. Т. 2. С. 161–166.
Протоколы № 1–17 заседаний Совета Научно-Художественной комиссии Государственного Художественного Комитета Наркомпроса… Протокол № 4 от 4 августа 1921 г. // Ф. 941. Оп. 1. Ед. хр. 4. Л. 7.
Забегая по времени далеко вперед, не могу не привести яркий пример появления неожиданного термина в области математических свершений XX века. В работе современных западных ученых, Д. Чигера и Д. Громола, посвященной способу определения свойств некоторых математических объектов по их фрагментам, читаем: «Как и воображаемая душа человека, воображаемая
Цит. по: