Бойтесь своих желаний. Ольга ANABOLIK
Он меня не хочет, или не может, и что, вообще, происходит? И таким вот способом довел до того, что я вздрагивать начала, когда он просто прикасался: за руку брал, или волосы мне за ухо заправлял. Не давала ему покоя моя отрастающая челка, я-то привыкла, что в глаза лезет, сдувала на автомате, не задумываясь, а он каждый раз пытался помочь. Смысл? При следующем движении она снова вываливалась. А он поправит так задумчиво, шеи, как будто невзначай, коснется, да еще и чмокнет куда-нибудь, где только что руки были. А у меня мурашки по всему телу носятся, и зубы скрипят: "Что ж ты, скотина, делаешь? Я ведь живой человек, и нельзя так измываться над моим организмом. Доведешь ведь до ручки". Сначала я только думала так, а потом не выдержала и сказала прямо в лоб: "Будешь дальше так продолжать, моя психика поломается, динамист хренов!". Так-то я не сторонница активных действий в отношении мужчин, но тут довел. В результате, инициативу, вроде как, я проявила. А он, такой трепетный, не отказал. Умом-то я все понимала, и вопросов до фига было, но, в конце концов, период трепетной юности давно миновал, люди оба взрослые, и заниматься ерундой мне надоело. Он-то не сильно и сопротивлялся.
Это потом уже набралась смелости и спросила – на кой, спрашивается, так затянул период соблазнения? И получила самый потрясный ответ в своей жизни: "Я хотел настоящих отношений, не только ради секса. Мне важнее было, что ты просто рядом. А ждать, пока ты созреешь для чего-то большего, я готов сколько угодно".
Вот тогда я и сломалась. Пала оборона сразу на всех рубежах. Потому что до этого меня корежило от понимания: нафиг мужчинам не сдалась ни моя тонкая душевная организация, ни что-то там еще. Голый секс, слегка прикрытый налетом ухаживания – ну, чтобы не ломалась. Приличная девушка, все-таки. И тут, впервые, появился человек, которому захотелось просто рядом быть. Все равно же, ведь, не верила – долго убеждала себя, что так не бывает. Наверняка, где-нибудь подвох таится. Права была, но ведь так убедительно играл.
Или сначала не играл, а потом ему вся эта чехарда надоела, и не знал, как избавиться? Так ведь на шею и не вешалась…
И снова замкнутый круг мыслей – за что? Почему так грязно и по-свински? Что я плохого сделала-то? Неужели, совсем не понимал, как больно сделает? Или понимал, но уже все равно было? И что этому Паше еще от меня нужно? Что за бред, вообще, происходит?
Поплакать бы – и никак. Застыло все, коркой покрылось, холодит где-то внутри, и не отпускает. И эти мысли, от которых никак не избавишься. Справлюсь, конечно. Затолкаю все внутрь, на три замка и восемь засовов законопачу, и пойду жить дальше. Только это завтра будет. А сегодня еще долго придется стоять под водой, и ждать – когда же, наконец, хоть немного отпустит. А потом сидеть, тупо глядя в стену, и надеяться, что придет тот момент, когда голова опустеет, и обида на жизнь, на себя, на свою дурацкую веру в людей уляжется. Не уйдет, нет – ей еще долго внутри ворочаться и царапать душу, и наращивать вокруг себя еще одну коросту недоверия и язвительности. Но – бывало и хуже, и