Рай и ад. Великая сага. Книга 3. Джон Джейкс
вопрос шутливым тоном, однако ответ девушки прозвучал серьезно.
– Достаточно много. В Нью-Йорке я состояла в одной группе, которая называлась Обществом дружбы с индейцами. Мы собирали подписи под обращениями в конгресс, просили правительство остановить бойню в Сэнд-Крик. Знаете о ней? – (Чарльз ответил, что знает.) – Вина за это полностью лежит на белом человеке. Сначала мы крадем земли, принадлежащие индейцам, а потом убиваем их, если они сопротивляются или протестуют. Вся история отношений белых с коренным населением – это постыдная история обмана, несправедливости, нарушенных обещаний, неисполненных договоров и чудовищной жестокости.
Чарльз невольно восхитился тем, с какой страстью это было произнесено.
– Мой партнер с вами согласился бы, – сказал он. – Ему нравятся южные шайенны. Ну, по крайней мере, большинство из них.
– А вам?
– У меня довольно небольшой опыт общения с команчами в Техасе, и все они очень хотели пристрелить меня.
– Я понимаю, что невозможно остановить расширение на запад. Но оно не должно происходить за счет уничтожения коренных жителей этой страны. Слава Богу, уже появились признаки движения к миру. Тот кровожадный генерал Додж хотел бросить туда тысячу человек, чтобы убивать каждого индейца, которого обнаружат вдоль дороги на Санта-Фе, но его остановили. А вчера я прочитала в «Миссури газетт», что индейский агент полковник Джесс Ливенворт сумел заключить перемирие с теми индейцами, за которыми он присматривал от агентства Верхнего Арканзаса. Вы понимаете, что это значит? – Уилла наклонилась вперед, щеки ее порозовели, и Чарльз не мог отвести от нее глаз. – Это значит, что Уильям Бент, Кит Карсон и сенатор Дулиттл из Висконсина получили реальный шанс вскоре созвать мирную конференцию. Возможно, впервые мы добьемся договора, справедливого для обеих сторон.
Официант принес маленькие серебряные вилочки и что-то странное, похожее на ракушки, уложенные полукругом на каждой из тарелок. Чарльз с недоумением взял вилочку.
– Escargots, – сообщила девушка. – Улитки.
Чарльз закашлялся и схватился за сигару, лежавшую в хрустальной пепельнице. Несколько глубоких затяжек помогли ему пережить первую встречу с улитками, которых, оказывается, еще и ели, а не только наблюдали за тем, как они переползают по камню или по листку дерева.
После того как официант перелил в графин темно-красное густое померольское вино и Чарльз немного выпил, разговор пошел легче. Он почувствовал себя свободнее и вскоре уже рассказывал Уилле о войне, о своем самом близком друге Билли Хазарде и о том, как вызволил его из тюрьмы Либби. Вспомнил и об офицере Бенте, который испытывал необъяснимую ненависть к семьям Мэйн и Хазард.
– Он пропал во время войны. Скорее всего, погиб. Не могу сказать, что сожалею о нем.
Они выпили еще немного вина, а потом официант принес телятину с гарниром из ярких кружков тыквы и стручковой фасоли. Чарльз с заметным волнением говорил уже о своей любви к Монт-Роял, к их сожженному, но теперь, слава Богу, возрождавшемуся дому, о привязанности к кузену Орри, который еще в юности спас его,