Всего лишь тень. Карин Жибель
затылку, заодно хоть на несколько мгновений отворачивает голову.
Ощущение, что этот намек на улыбку судит ее, а взгляд выносит приговор.
Он не двигается, и вроде у него даже ничего не затекло. Каменная глыба, совершенно невозмутимая.
Он ворвался к ней силой, не оставив ей выбора. Заставил сесть туда, где она и сидит, задал вопрос. Один-единственный.
Он ждет ответа и, похоже, готов целую вечность торчать напротив нее.
– Хватит на меня так пялиться! – внезапно кричит она.
– А что? Тебе не нравится, когда на тебя смотрят? Я-то думал, ты это любишь.
– Мне не нравится, когда ты на меня смотришь! Ты псих, что за дела!
– Потому что я смотрю в глаза?
– Приперся, не говоришь, не шевелишься, почти не дышишь! Ты какой-то сраный робот или что? Кто знает, может, ты вообще не коп!.. Ну да, твоя карточка чистая липа! Убирайся, или я позову настоящих копов!
Она в истерике, он неподвижен, как статуя. Он не отвечает, как если бы и так сказал слишком много. Как если бы не хотел тратить слова. Ограничивается тем, что достает из кармана свою полицейскую карточку и подталкивает ее к ней. Она разглядывает фотографию и машинально читает:
– Майор Александр Гомес… Видала я в заднице таких майоров!
По-прежнему неподвижный, он продолжает ее разглядывать, может, хочет залезть ей в череп, чтобы прочитать, что у нее в мозгах. Вот только найдется ли там хоть несколько любопытных страниц, которые стоит пробежать, или только поразительная череда пустых ячеек?
Она начинает ерзать на стуле, словно ей в стринги подсыпали чесоточного порошка. Нога отбивает какой-то ритм, пальцы вцепляются друг в друга.
Корабль дал течь, скоро затонет. Можно сказать, с неизбежностью. Гомес улыбается чуть искренней, надо же расширить пробоину.
– Тебе не стоит так налегать на кофе, – говорит он. – А главное, на кокс.
– А пошел ты, козел! – выплевывает она, жутко кривя губы.
Она не успевает ни среагировать, ни испугаться. Он уже стоит над ней, срывает ее со стула и прижимает к стене. Ее ноги не касаются пола. Надо заметить, он высокий. И силища у него просто жуткая.
Она больше не дышит, загипнотизированная сумасшедшими глазами, по-прежнему уставленными в самую глубь ее собственных.
– Не оскорбляй меня, иначе я разворочу тебе морду, поняла?
Он говорит спокойно, не повышая голоса. Она прикидывает, как бы защититься. Колеблется, прежде чем ответить.
Он этого не сделает, конечно же! Он не имеет права. Он блефует.
– Отпусти меня, паршивый сраный коп!
Он подчиняется, она удивлена, что снова стоит на ногах. И еще больше удивляется, получив удар по лицу. Пощечина, которая больше похожа на удар кулака. Она остается стоять, отчасти чудом, бросает на него ошеломленный взгляд.
Оказывается, он не блефовал.
Второй удар, еще сильнее первого. Она падает.
– Хватит, ты сдурел! – стонет она.
– Я тебя предупреждал, – отвечает он просто. – Ты должна слушать, что тебе говорят.
– Блин… У тебя совсем