Тридцать три несчастья. Том 4. Занавес опускается. Лемони Сникет
сверху, сопровождая свой пылкий риторический монолог (иначе говоря, эмоциональную речь, показавшуюся Бодлерам вполне убедительной, хотя не с каждым словом они были согласны) эффектными взмахами руки. – Степень коварства в нашем мире огромна! – громогласно продолжал он. – Так точно! Подумайте о судах, которые мы видели на экранах гидролокатора! Подумайте о громадной субмарине Графа Олафа и другой, еще более громадной лодке, которая ее прогнала! Так точно! За нами всегда гонится по пятам что-то с каждым разом все более громадное и более устрашающее. Так точно! Потому и погибло столько благородных субмарин! Так точно! Думаете, водонепроницаемые комбинезоны с портретом Германа Мелвилла – единственная благородная форменная одежда на свете? Были волонтеры с портретами П. Г. Вудхауза[15] и Карла ван Вехтена[16] на скафандре. Встречались также изображения Коминз[17] и Клири[18], Арчи и Мехитабел[19]. Но сейчас волонтеры стали редкостью! И наше дело – совершить какой-нибудь один скромный благородный поступок! А именно забрать сахарницу из грота Горгоны, каким бы он ни был угрюмым! Так точно! Не забывайте мою личную философию! Тот, кто колеблется, – пропал!
– Или та! – добавила Фиона.
– Или та, – подтвердил капитан. – Так точно!
– Так точно! – крикнула Вайолет.
– Так точно! – прокричал Клаус.
– Так точно! – взвизгнула Солнышко.
– Ура! – завопил Фил.
Капитан Уиддершинс бросил на Фила недовольный взгляд – он предпочел бы услышать от него «Так точно!», как от всех остальных.
– Куки! – приказал он. – Мой посуду! Остальные – на боковую! Так точно!
– На боковую? – с недоумением проговорила Вайолет.
– Это значит «спать!», – объяснил капитан.
– Мы знаем, что значит «на боковую», – возразил Клаус. – Просто мы удивлены, что должны спать, вместо того чтобы выполнять нашу миссию.
– До пещеры не так близко! – отозвался капитан. – Я хочу, чтобы вы все четверо хорошо отдохнули, до того как понадобитесь! А теперь – в кубрик! Так точно!
Одна из самых горьких жизненных истин состоит в том, что время ложиться спать часто наступает именно тогда, когда начинается самое интересное. Бодлерам совершенно не хотелось ворочаться без сна в кубрике (слово, означающее здесь тип спальни, как правило неуютной), в то время как лодка все приближается к таинственному гроту и к столь неотъемлемо важному предмету (имеется в виду сахарница, хотя дети и не знали, чем она так важна). Однако, пока они шли за Фионой по коридору мимо таблички, извещающей о личной философии капитана, мимо двери в подсобку, мимо бессчетного числа капающих металлических трубок, Бодлеры и впрямь почувствовали усталость, а когда Фиона открыла дверь в небольшую, с зеленоватым освещением комнату, уставленную просевшими койками, дети уже зевали во весь рот. Возможно, причиной был долгий утомительный день, который начался на ледяной вершине Коварной горы, но только Вайолет, против обыкновения,