Добрый медбрат. Чарльз Грабер
каплей стал случай с пациентом-мужчиной – Чарли не запомнил его имя. У него была запланирована операция на предстоящее утро, для которой ему выписали обычную дозу гепарина. Как его медбрат, Чарли должен был дать ему эту дозу гепарина; он этого не сделал, и пациент умер. Естественно, врач был в ярости, и Чарли наслушался про себя того, что ему не понравилось. Тогда врачу и впоследствии всем остальным он сказал, что это был несчастный случай. Отговорка это была никудышная, но, по его мнению, он не предпринимал активных попыток убить этого мужчину. Скорее пытался этого не сделать.
Между ошибкой Чарли и смертью пациента никто так и не провел связи, во всяком случае открыто. Административный директор Лиза Гэннон назвала его действия «непростительными»{69}. Ее опасения подтвердил заведующий сердечно-сосудистым отделением доктор Джон Банас. Гэннон написала, что он «сомневался в компетентности Чарльза и его умении осуществлять безопасный уход за пациентами». Ему поручили безвредную бумажную работу на остаток смены, а затем отправили домой на неделю. Чарли чувствовал себя обиженным, но в прямой конфликт не вступил, по крайней мере в тот момент. Он поехал домой, лег на диван и стал ждать звонка. Наконец телефон зазвонил: это был секретарь административного директора, который звонил, чтобы назначить встречу. Чарли не хотел приходить. Он ответил секретарю: «Если они хотят меня уволить, могут просто позвонить» – и повесил трубку. Спустя час Гэннон ему перезвонила. Однако Чарли, не поднимая трубки, думал: «Теперь они мне звонят?» Он оставил звонок без ответа. Гэннон продолжала звонить и оставлять сообщения на автоответчике. «Чарльз, – говорила она, – ты должен прийти. Нам нужно с тобой поговорить». «Ага, – думал Чарли, – теперь им что-то от меня нужно». Это было 13 августа. Он был зол и не настроен возвращаться в больницу. После нескольких сообщений Гэннон послала Каллену резкое письмо с печатью, в котором требовала его вернуть свой пропуск и другие вещи, принадлежащие больнице, так как «его увольнение вступало в силу сегодня». Это было 14 августа. Спустя несколько дней Чарли все-таки пришел, чуть раньше своей обычной субботней смены, и увидел, что его имя вычеркнуто из расписания.
Без работы в больнице у него не осталось способов выместить свой стресс. Вместо этого он поехал в магазин, купил колы, чипсов и толстую пачку бумаги для детских тетрадей. Он сел за кухонный стол и написал длинное письмо директору Морристауна, Кэйтли К. Чамер. Он потребовал, чтобы его дело пересмотрели. Так было лучше, но этого ему не хватило, поэтому он стал писать еще, на этот раз на печатной машинке, вспомнив, что из-за неразборчивого почерка его впервые уволили. Печатал он тоже не слишком хорошо, поэтому исправлял напечатанное шариковой ручкой.
Ответ от директора и больничной комиссии пришел спустя неделю; и директор, и комиссия пришли к выводу, что Чарли был уволен совершенно справедливо. Чарли написал им еще раз, требуя независимой экспертизы. Бумажная работа растянулась на месяц со всеми утвержденными письмами и факсами. Процесс
Эти и все последующие детали взяты из полицейских отчетов.