Вакансия. Сергей Малицкий
Нет! – донеслось едва различимое через вой или визг.
– Подождите, – растерянно заговорил Дорожкин. – Зачем вы так?
– А как еще? – подняла брови старуха и начала переплетать пальцы и мять, заламывать их. И такой же треск послышался из вращающегося волчка, пока сквозь истошный, рвущий за сердце крик не донеслось хриплое «Да!».
– Вот и все.
Старуха разжала ладони, волчок, а стало быть, и мужичок-недомерок исчез, а на ладонях у Марфы остались три сухих коробочки мака.
– Зачем же так-то? – потрясенно прошептал Дорожкин, не зная, пойти ли ему немедленно к Фим Фимычу просить бутыль загоруйковки или лучше отправляться пешком куда-нибудь в сторону Москвы, пока и в самом деле не понаехали санитары из ближайшей дурки.
– А ты думаешь, когда сам под раздачу попадешь, тебя не ломать, а по голове гладить будут? – нахмурила лоб старуха. – Или думаешь, что те, кто до тебя был, хорошо кончили? – Голос ее зазвенел металлом. – Вот, держи. Коробки пустые, без семян, да не в том их толк. Если припечет, раздавишь одну. Никодимыч выручит. Он, на самом деле, добрый малый, правда, с хитрецой, но против собственного щелчка не попрет. Понял?
– Понял, – кивнул Дорожкин, пряча коробки мака за пазуху. – То есть нет, конечно, но в общих чертах. Спасибо. А как же дело-то?
– А ты папочку-то открой, – ухмыльнулась старуха.
Дорожкин раскрыл картон и вытаращил глаза; желтый, на ощупь пергаментный, лист был чист.
– Только зря картон не заламывай, – посоветовала старуха и снова двинулась дворами и переходами, – а то будешь один за весь свой отдел вкалывать. Только если зуд в пальцах почувствуешь. Вот и весь совет от меня. Пошли, провожу к выходу.
– Подождите, – заторопился за хозяйкой Дорожкин. – Но вы же еще что-то говорили, что я то ли не так смотрю, то ли не то вижу.
– Видишь ты то, что надо, только не все, – отрезала старуха. – Но с глазными болезнями не ко мне. Это тебе… Всякий сам своего доктора ищет. И ты поищи… доктора…
На этой фразе она собралась уже вытолкать Дорожкина на улицу, на которой сразу образовались и кошки, и собаки, и деревенские дети, но младший инспектор вцепился в ее рукав мертвой хваткой:
– Еще три вопроса. Только три вопроса.
– Ну что тебе еще? – нахмурилась Марфа.
– Этот… ну Никодимыч, он кто? – спросил Дорожкин.
– Банник, – отрезала старуха. – Ну домовой, в общем, но по сути – банник. И хороший банник, кстати. Просто ему не повезло под Адольфыча попасть. Об Адольфыче не спрашивай, это не на мой зубок сплетня.
– Где мне Лизку Уланову увидеть? – сдвинул брови Дорожкин.
– Зачем тебе? – не поняла старуха.
– Вспомнить кое-чего надо, – объяснил Дорожкин.
– Вот уж нашел вспоминалку, – хмыкнула старуха. – Она сама вчерашнего дня своего не помнит… Ну да ладно, нет ее в деревне, по делам она уехала. В Москве, наверное. Ну еще что хотел? Говори.
– А зачем вы в ванной-то? – собрался с духом Дорожкин. – В ванной-то вы зачем? И так спать не могу, то шорохи какие, то стуки, еще и