100 лет без любви. Надежда Волгина
А ты?
– Я ювелир – золотых дел мастер, – насмешливо произнес Захар.
Не удержалась и бросила на него любопытный взгляд. Вот уж не такими представляла себе ювелиров. Какими, не знаю, но точно более утонченными и деликатными. Этот же больше смахивал на тренера по какой-нибудь вольной борьбе.
– Не похож? – правильно прочитал он мои мысли.
– Не очень…
Ответ мой остался без комментариев.
Вскоре он остановился у моего дома. Я уже собиралась поблагодарить и удалиться, когда он снова спросил:
– А правда, что в этих домах стены картонные?
Я поняла, о чем он говорит. Не знаю, из чего сделаны стены в нашем доме, но если постучать по ним, то звук получается, словно стучишь по картону. Мне это даже нравилось. И точно стены выполнены из чего-то теплоудерживающего, потому что зимой у нас было очень тепло, а летом достаточно прохладно. Но объяснять все это новому знакомому я не собиралась, поэтому ограничилась вежливым:
– Не знаю.
Поблагодарив его и пожелав всего хорошего, я отправилась домой.
Мать чесала мне волосы и приговаривала:
– Какая же ты у меня ладная получилась! Вон глазищи-то – как два синих озера. А губы, словно сочные ягоды. И щечки…
– Мама, перестаньте! – перебила я. – Зачем вы все это говорите?!
– Как зачем? Положено так – на смотрины тебя обряжаю.
Издевается она что ли? Ну, точно! И голосок такой елейный. Мол, ты хоть обрыдайся тут и исстрадайся, а замуж я тебя все равно отдам за того, кого выбрали тебе.
Еле сдерживалась, когда мать сплетала волосы в тугую косу. И не потому что больно… Сердце кровью обливалось. Ваня, Ваня, пока ты там на ярмарке своей, меня готовят к позору – оглядывать будут со всех сторон, словно кобылу племенную. Все уже будет решено к твоему возвращению-то.
– Надевай сарафан, да платок не забудь повязать, – мать положила гребень и с довольной улыбкой рассматривала мою прическу. – Красотища!
Она уже ушла, а я все никак не могла заставить себя встать. Григорий с родителями вот-вот заявятся, а я в одной сорочке еще.
Сарафан мне мать выбрала голубой с выбитыми на нем золотыми цветами и косынку золотую – в тон.
– Этот цвет идет к твоим глазам. Они начинают сверкать, словно сапфиры, не раз приговаривала мать.
Она и ленты мне вплела в косы золотые. Примерно так я и чувствовала себя сейчас – как драгоценный камень в богатой огранке. Вот меня выкладывают перед купцом и ждут, когда назначат хорошую цену.
– Пора, гости ждут! – вбежала мать. – Вера, ну в гроб же краше кладут! Ну-ка щеки пощипай!
Не дожидаясь, когда я отреагирую, она больно ущипнула меня за обе щеки, так что они загорели, словно меня отхлестали как следует. А потом схватила за руку и потащила из комнаты.
– Глаза опусти долу, бестыжие они у тебя, – велела мать.
Первым бросился в глаза Гриша. Ну, почему он всегда так смотрит? Словно и не видит ничего вокруг? Лицо все сплошь