Буйный. Дана Стар
не б-бей, не б-бей, не бей… – твердила как молитву одними губами и рыдала, сжимая кулачки, поджав под себя ноги, крепко-крепко зажмурив глаза.
Глянул вниз и нахмурился. Ноги Алевтины были сплошь исполосованы жуткими ссадинами, синяками и порезами. Не все они были свежими. Присмотревшись, я чётко выделил на нежной коже малышки уродливые рубцы. Явно ведь – старые.
Ну твою ж мать!!!
Ну и кто же тебе жизни не дает, девочка?!
Почему ты выглядишь как сплошной ходячий синяк?!
– Ш-ш-ш, – опустился перед ней на корточки. Жесть как хочу прикоснуться, приласкать, прижать к груди и стиснуть в адских объятиях. Но боюсь напугать. – Не буду я. И пальцем не трону. Если сделаешь всё так, как скажу.
Поднял руки высоко над головой, мол, жестом сказал: «Я сдаюсь. Я безоружен». Она немного расслабилась. Дрожь постепенно сошла на нет.
В голове вдруг зарделась интересная идея. А что, если попробовать подружиться с бедняжкой? Так сказать, пожить какое-то время вместе на взаимно выгодных условиях.
– Давай заключим сделку? Я не как они… эти… Ну, те утырки недоделанные. Не маньяк и не насильник, – а про себя подумал: «Я ещё хуже, детка. Зек сбежавший. Но тебе об этом знать необязательно». – Я поживу у тебя пару недель, домишку подлатаю, обидчикам накостыляю, если хошь. А ты взамен – молчок. Знать меня не знаешь, о моем прошлом не заикаешься и о личном тем более не расспрашиваешь. Зови меня просто… – запнулся. – Да никак не зови. Никто я. Вот и всё, – выдохнул, хрустнув пальцами. По привычке. Всегда так делал, когда нервничал. – Как тебе идея? По рукам?
Девчушка робко кивнула. Плечики расслабила. Ножки вдоль кровати вытянула. Успокоилась, наконец. Слёзки лить перестала. Глазенками своими огромными поглядела да ресничками похлопала. Пушистыми. Каждый их взмах, словно полёт крыльев мотылька.
Развязал ей руки. Пластырь со щеки сорвал. Ладонями энергично растер покрасневшие запястья. Моё прикосновение… Кожа к коже. Словно удар током! И девчонка резко дёрнулась. Оттолкнула меня от себя, шарахнулась как от огня, отползла на противоположную сторону кровати. Ноги под себя поджала. Раскачивалась из одного бока в другой, стучала зубами. А из глаз снова хлынули проклятые слёзы.
Да что ж такое, едрит-мадрид!!! Сказал ведь, что не трону! Чего реветь?!
Она ведь мне душу своими всхлипами разрывает! Это невыносимо!
Почему? Почему сердце так ошалело в груди грохотало? Почему душа вместе с ней рыдала? Она ведь никто мне. По сути – кусок разделочного мяса. Я её пришибить хотел. Избавиться от свидетеля. Но вместо кровавой расплаты… запал, походу.
Наверное, потому, что хрупкая она и беззащитная. Такую охота всю жизнь на руках носить и оберегать от любого ненастья. Ощущение в груди такое, будто внутри меня проснулся некий супермощный инстинкт, который дал мне почувствовать себя настоящим мужчиной. Не зря же мышцы всю жизнь растил да кулаками махал. И для чего? А для того, чтобы вершить справедливость.
Ну да! Когда банки чистил и ювелирки, почему-то об этом не думал. Но рано или поздно