Шипы роз. Серия «Время тлеть и время цвести». Галина Тер-Микаэлян
воздухом, катается на яхте по озеру Лаго-Маджоре, играет в теннис с Танечкой и – главное! – находится под постоянным и неусыпным надзором фрейлин Эрики. Инга и хотела бы верить, но мешала обида, засевшая в душе после недавнего обмана, когда от нее скрыли похищение дочери.
– Родная, это другой мир, здесь подобное невозможно, – уверял Андрей Пантелеймонович, – пусть Настенька развлекается, не будем ей мешать.
У него было много дел в Лозанне, но Инга рвалась к дочери, а расставаться с женой ему не хотелось.
– У нее такие глаза, Андрюша, что мне плакать хочется. И ты еще не разрешаешь ей никому писать или звонить.
– Это для ее же безопасности, милая, она может наболтать лишнего. К тому же, ей ведь разрешили один раз позвонить Илье и написать Антону. В данной ситуации это было крайне рискованно, я тебе все подробно объяснил. Но я пошел на этот риск.
Инга не понимала долгих и сложных объяснений мужа, в памяти ее стоял тоскливый взгляд дочери и засевшее в нем выражение безнадежной тоски. В конце концов, Андрей Пантелеймонович, скрипя сердцем, согласился, что жене теперь будет спокойней рядом с дочерью. Он думал отвезти ее на виллу и вернуться в Лозанну дня через два, но на следующее утро после их приезда на Лаго-Маджоре позвонил Филев.
– Андрей, не возвращайтесь, у нас изменились планы, мы сами к вам едем. При встрече все объясню.
Воскобейников был, разумеется, рад этому безмерно, но все же задумался:
«Интересно, что могло случиться? Неужели осложнения с конкурсом?»
От тревоги у него заломил затылок. Он спустился в сад и направился к обвитой плющом беседке с видом на озеро, однако в нескольких шагах от нее остановился, услышав голоса Инги и Насти.
– Я-то к тебе рвалась, – горестно говорила Инга, – а ты меня и не рада видеть. Спряталась здесь в беседке и сидишь.
– Почему не рада? – вяло возразила дочь. – Очень даже рада, мамочка. Просто мне нравится эта беседка, я каждый день здесь сижу. А что мне делать? К компьютеру не пускают, мобильник отобрали, книг здесь мало.
– Не переживай, маленькая, папа говорит, что сейчас все уляжется и снова будет, как раньше. Скоро вернемся в Москву, школа начнется, наговоришься со своей Лизой. Погуляй пока, поиграй во что-нибудь с Танечкой.
– Сколько я могу играть с Танечкой? Мне шестнадцать, а ей девять! Я ее люблю, но о чем мне с ней говорить? И еще эта фрейлин Эрика над душой висит! Мне здесь надоело! На-до-е-ло! Понимаете вы все?
Настя повысила голос, и Андрей Пантелеймонович разозлился – негодяйка, расстраивает мать! Скучно ей, видите ли! И фрейлин Эрика тоже хороша, где она? В ее обязанность входит следить за каждым шагом этой несносной девчонки! И словно в ответ на его мысли на дорожке, ведущей от дома к беседке, показались фрейлин Эрика и Танечка с ракетками для бадминтона. Андрей Пантелеймонович хмуро кивнул гувернантке, та что-то приветливо сказала ему по-немецки, и Танечка перевела:
– Дядя Андрей,