Поцелуй. Влас Дорошевич

      Не успевал герцог убить одну серну, как прямо из-под ног его лошади вылетала другая.

      Герцог несся за ней, и едва успевал спустить меткую стрелу с тетивы, – как из кустов вылетала новая серна. Серны, как молнии, мчались там, здесь, тут. Солнце светило то впереди Руджиеро, то позади, то с правого бока, то слева.

      В конце гонцов, Руджиеро заблудился, – и когда оглянулся, солнце тонуло уж в море. Словно насмерть раненный, день умирал, – и его густой кровью был залит закат.

      Руджиеро остановился под большим, развесистым деревом, расседлал и стреножил коня, – дал обет завтра, утром, помолиться мадонне вдвое дольше, положил под голову седло и, усталый, лег под деревом. В это время свежий ветерок, который всегда бежит по земле от заката, зашелестел в листьях дерева, – и дерево сказало Руджиеро:

      – Спокойной ночи, милый рыцарь!

      – С нами святая Розалия, святая Агата, святая Катерина! – вскочил Руджиеро. – Кто тут говорит?

      Он обошел дерево кругом, – никого, – положил под голову седло и лег.

      А дерево сказало:

      – Пусть хорошие сны тебе предвещают счастье наяву!

      Руджиеро вскочил.

      – Кто говорит тут?

      Но дерево стояло перед ним молчаливое, только шелестя листами.

      Руджиеро вынул кинжал и ударил в дерево. Словно масло, разрезал кинжал кору. Дерево молчало. Но вот кинжал, видно, тронул древесину.

      Стон вырвался у дерева, так что Руджиеро отдернул руку: на конце кинжала теплилась капля крови.

      – Будь проклята вся нечистая сила! – крикнул Руджиеро и обнажил свой святой меч.

      Этот меч достался Руджиеро от отца. Задумав идти на освобождение гроба господня, отец Руджиеро призвал капеллана, при нем обнажил свой меч и дал страшную клятву не класть меча в ножны, пока святой гроб не будет освобожден. Когда Иерусалим был освобожден из рук неверных, – отец Руджиеро, стоя на коленях в белой рубашке перед гробом господним, вложил меч в ножны и сказал:

      – Я выполнил, господи, клятву. Теперь даю другую. Отныне этот меч будет вынут из ножен только во славу господню!

      На смертном одре, передавая Руджиеро свой меч в ножнах, отец сказал:

      – Дай клятву, что ты обнажишь этот святой меч только во славу господню.

      И Руджиеро сказал:

      – Аминь.

      Руджиеро обнажил теперь меч и воскликнул:

      – Во славу господню!

      И изо всей силы ударил мечом по дереву. Страшным криком закричало дерево. Руджиеро рубил. Словно клочья теплого, еще трепещущего мяса, летели щепки.

      Кровь лилась из дерева и брызгами летела кругом. Дерево кричало, стонало. И чем больше оно вопило, чем сильнее лилась кровь, – тем больше распалялся Руджиеро и рубил святым мечом. Наконец, дерево раскололось, и из него вышла в богатом, но странном уборе девушка такой красоты, что Руджиеро отступил, и святой меч бессильно опустился у него в руке.