Лекарство для сердца. Дарья Новицкая
в реальность. – Важный человек…
– Я понял, – отвечает Энди, дежурный реаниматолог, – мы ввели ей внутримышечно диазепам, так как были небольшие судороги, подкожно гепарин, и отек убрали при помощи тридцати миллиграмм преднизолона. Она дышит сама, трахея и хрящи не повреждены, трубку не ставили, дыхательные пути чистые, лишь установили вспомогательный кислород. Кровь на свертываемость взяли. Шину накладывать?
– Нет, не надо, ее это напугает. И перевезите в палату, я буду следить за ней.
– Почему не реанимация, Майкл? – возмущенно смотрит на меня Энди.
– Она сильная. А реанимация вызовет лишние волнения.
– Тебе лучше знать, доктор Холл… – пожимая плечами, он возвращается в палату к Несс, я несколько минут наблюдаю за работой коллег через большое окно. Электрокардиограф стабильно следит за ее сердцем. Удары постепенно снижаются, со ста семидесяти, до ста пятидесяти…
Не отхожу и не отвожу взгляд. В аорту сейчас поступает недостаточное количество крови и кислорода. И ведь это рецидивирующие приступы. Как бы ни пришлось сделать радиочастотную аблацию, это залог в девяносто процентов, чтобы излечить ее. Но для начала, нужно выяснить, что вызывает такие сильные пароксизмы. И я это обязательно сделаю.
Уже второй раз наблюдаю ее в таком состоянии, она быстро приходит в себя, видимо, привыкшая справляться с этой проблемой. Обходилось без дефибрилляции, значит, есть шансы, что окажется не все так сложно. Нужно поставить ей кальций и бета-блокаторы, чтобы не поддавать организм более сильным препаратам. Состояние ее здоровья слабое, может тяжело перенести. Девочка, милая, теперь, я глаз с тебя не спущу.
Через несколько часов наблюдений, перевозим Несс в обычную палату. Помогая с остальными пациентами на сложной ночной смене, я постоянно захожу к ней, она спит. Бледность с лица немного сошла, она по-прежнему красива. Кожа у нее не мраморная и не розовая. Оливковый, слегка смуглый оттенок, словно несозревший персик в саду. Представляю, как ей идет солнечный загар и здоровый румянец на щеках. Легонько касаюсь руки. И лишь сейчас замечаю, что на подушке нет водопада каштановых волос. Она их состригла! На секунду разочаровываюсь и жалею, что она срезала свои длинные превосходные пряди.
Стоя у окна долго и внимательно рассматриваю ее. Вдруг, она шелохнулась и мгновенно села на кровати, широко открыв глаза.
– Не знаю как, но твое сердце справилось. – Спокойно говорю я, прижав пальцами подбородок.
В палату заходит Марго и отдает мне папку с результатами крови.
– Я хочу поблагодарить вас, доктор… – взгляд спокоен, зрачки не бегают по палате, а скромно, но уверенно переводят свое внимание то на меня, то на окно с видом ночного Бостона, то на суету за стеклом дверей палаты.
– Не меня благодари. Это все судьба. – Ласково говорю ей, получая в ответ пронзительный, слегка недоумевающий взгляд глаз, которые вернули свой волшебный прежний зеленый оттенок. Ее ресницы дрожат,