История мировой культуры. Анатолий Горелов
отходит на второй план, но в качестве предпосылки развития искусства имеет место. Поршнев объясняет эти изображения запретом на пользование оригиналом. Продолжая мысль в этическом аспекте, можно заключить, что тяга к добру порождает сказки, в которых оно побеждает. В этом смысле прав Ницше, утверждая, что «искусство не есть исключительно подражание природной действительности, а как раз метафизическое дополнение этой действительности, поставленное рядом с ней для ее преодоления» (Ницше Ф. Рождение трагедии, или эллинство и пессимизм // Соч.: В 2 т. М., 1966. Т. 1. С. 153). Искусство выполняет, таким образом, компенсаторную роль восполнения в сфере чувств того, чего человек оказывается лишен в жизни. Это, впрочем, свойственно любой отрасли духовной культуры.
В первобытном искусстве особенно проявляется его способность быть средством общения и единения людей, к чему стремятся ритуалы как таковые. Они выходят из искусства и, будучи сопричастны миру сверхприроды, создают тем самым мир духовной культуры, который первоначально мистичен, а воплотившись в искусстве – мифологичен. В мифах запечатлен бессознательный архетип данного племени, и потому он так оберегается «стариками» – хранителями мудрости.
Древнее искусство повторяет подвиги культурных героев, которые считаются предками и творцами данной общественной группы, создателями всех ее обычаев, обрядов, празднеств и церемоний. То, что предкам приписывается создание всего существующего, воплощается в уважении к ним как творцам культуры. Культурный герой является главным персонажем мифов и в то же время этим же словом называется главное мистическое начало. Тот, кто породил культуру, отождествляется с порожденным. В самом имени, слове пребывает мистическая сила.
Функцию слова в тот период, когда искусство было главной отраслью культуры, выразил Н. Гумилев в знаменитом стихотворении «Слово»:
В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.
И орел не взмахивал крылами,
Звезды жались в ужасе к луне,
Если, точно розовое пламя,
Слово проплывало в вышине.
Многие гениальные поэты чувствовали мистическую силу слова, и с этим связано представление о художнике как пророке, возвещающем истину. Насколько всерьез можно относиться к таким претензиям? Настолько же, насколько серьезно можно относиться к мистике вообще. А известно, что там, где в примитивных обществах так относятся к мистике, осуществляется ее обещание. Здесь имеют значение еще два момента. Во-первых, обожествление слова в начальный период после возникновения речи. И, во-вторых, то, отмеченное Вико обстоятельство, что «первый Язык в первые немые времена наций… должен был начаться со знаков, или жестов, или тел, имеющих естественное отношение к идее» (Вико Д. Цит. соч. С. 144). Поэтому «логос» означал у древних греков еще и вещь, и слово было едино с делом.
То, что