Адашев. Гибель клана. Сергей Волчек
при приёме на службу, но даже при сватании невесты могли дать от ворот поворот. Просто оттого, что тот не отучился хотя бы пару лет в какой-нибудь академии или университете – «а нам невможно с неграмотным былом родниться». При этом ты еще не везде и попадешь, даже если деньги водятся. В какие-нибудь Славяно-греко-латинскую академию в Москве или Академию и университет Виленский в столице Царства Литовского набирали практически одних столбовых дворян, едва ли не только Рюриковичей и Гедиминовичей6.
Но и для худородных дворян, вроде Оксаковых, предложений хватало – училища, созданные на манер иезуитских коллегиумов, в последние десятилетия открылись едва не в каждом крупном городе. В Гродненское училище пять лет назад старый управляющий князя Белёвского и отправил учиться своего единственного, да к тому же ещё и позднего сыночка. Далековато, конечно, но тамошний директор7 что-то крупно задолжал старику Оксакову, поэтому в счёт погашения долга кровиночка училась там с половинной скидкой.
Сынок ещё раз повернулся, и ядовитым тоном спросил:
– Ну что – насмотрелись, батюшка?
– Да уж насмотрелся… – не менее язвительно ответил лежащий в постели старикашка. – Глаза б мои не смотрели, если честно. Ну и рожа у тебя, Антипа!
Сынок явно что-то хотел ответить что-то колкое, но благоразумно проглотил замечание.
Молодой 17-летний Оксаков, которого, как вы уже поняли, звали Антипой, и впрямь ничем не походил на Коула Спрауса. Скорее он напоминал Фернанделя, если его, конечно, ещё кто-нибудь помнит – очень худой, очень долговязый, и с предельно лошадиным лицом. Кстати, с папашей они и впрямь были донельзя похожи. Вот только старик, отдавший свою жизнь двум пламенным страстям – деньгам и женщинам, считал себя писанным красавцем, и узнавать себя в этом отражении категорически не желал.
– Как твоя учёба? – тем временем поинтересовался тиун. – Ваш директор писал мне, что у тебя было что-то вроде припадка месяца три назад – ты никого не узнавал, дичился и говорил всякие глупости?
– Да так… – неопределённо повёл рукой сын. – Один муж не вовремя домой вернулся, пришлось с окна прыгать, а спальня у купчихи на втором этаже была. Нога подвернулась, и я башкой неудачно приложился. Сейчас уже всё прошло, мозги на место встали.
Старик недоверчиво посмотрел на сына. По его мнению, отпрыск больше всего напоминал расхаживающий по комнате скелет в дворянском платье и с саблей на боку. Разве что купчиха некромантией одержима была.
– А Дар твой как поживает? Он же у тебя тот же, что у меня – Планирование ты от меня в наследство получил.
– С Даром всё хорошо, папенька. Я его постоянно тренирую, и развивается он весьма активно. У меня уже третий уровень.
Старик вскинулся:
– А не врёшь? Больно уж быстро. У меня самого – четвёртый только.
Сынок пожал плечами:
– Могу открыть.
– А и открой, милый, – не стал противиться родитель. – В нашем ведь деле как – доверяй, но проверяй.
Сынок
Рюриковичи – потомки первого властителя русской земли Рюрика. Гедиминовичи – потомки первого нелегендарного князя Литвы Гедемина. И в Московском царстве, и в Великом княжестве Литовском представители обоих фамилий считались «царской кровью» и оценивались одинаково высоко. Кстати, и тех, и других хватало среди подданных обеих государств – и в Москве гедиминовичей было изрядно, и в Литве – рюриковичей.
Не примите за просочившееся современное слово. На самом деле главы учебных заведений в России изначально именовались именно «директорами». В Московском университете, к примеру, директора сократили до «ректора» только в XIX веке, в 1803 году.