Над пропастью во ржи. Дж. Д. Сэлинджер
в настроении сейчас, – говорю. И на самом деле я был совсем не в настроении. А без настроения ничего делать нельзя. – Я думал, что она поступила в Шипли. Готов был поклясться, что она учится в Шипли. – Я походил по умывалке. – Понравился ей футбол? – спрашиваю.
– Да, как будто. Не знаю.
– Она тебе рассказывала, как мы с ней играли в шашки, вообще рассказывала что-нибудь?
– Не помню я. Мы только что познакомились, не приставай! – Стрэдлейтер уже расчесал свои роскошные кудри и складывал грязную бритву.
– Слушай, передай ей от меня привет, ладно?
– Ладно, – сказал Стрэдлейтер, но я знаю, что он ничего не передаст. Такие, как Стрэдлейтер, никогда не передают приветов.
Он пошел в нашу комнату, а я еще поторчал в умывалке, вспомнил старушку Джейн. Потом тоже пошел в комнату.
Стрэдлейтер завязывал галстук перед зеркалом, когда я вошел. Он полжизни проводил перед зеркалом. Я сел в свое кресло и стал на него смотреть.
– Эй, – сказал я, – ты ей только не говори, что меня вытурили.
– Не скажу.
У Стрэдлейтера была одна хорошая черта. Ему не приходилось объяснять каждую мелочь, как, например, Экли. Наверно, потому, что Стрэдлейтеру было на все плевать. А Экли – дело другое. Тот во все совал свой длинный нос.
Стрэдлейтер надел мою куртку.
– Не растягивай ее, слышишь? – сказал я. – Я ее всего раза два и надевал.
– Не растяну. Куда девались мои сигареты?
– Вон на столе… – Он никогда не знал, где что лежит. – Под твоим шарфом. – Он сунул сигареты в карман куртки – моей куртки.
Я вдруг перевернул свою красную шапку по-другому, козырьком вперед. Что-то я начинал нервничать. Нервы у меня вообще ни к черту.
– Скажи, а куда ты с ней поедешь? – спросил я. – Ты уже решил?
– Сам не знаю. Если будет время, поедем в Нью-Йорк. Она по глупости взяла отпуск только до половины десятого.
Мне не понравилось, как он это сказал, я ему и говорю:
– Она взяла отпуск только до половины десятого, потому что не разглядела, какой ты красивый и обаятельный, сукин ты сын. Если б она разглядела, она взяла бы отпуск до половины десятого утра!
– И правильно! – сказал Стрэдлейтер. Его ничем не подденешь. Слишком он воображает. – Брось темнить, – говорит, – напишешь ты за меня сочинение или нет? – Он уже надел пальто и собрался уходить. – Особенно не старайся, пусть только будет живописно, понял? Напишешь?
Я ему не ответил. Настроения не было. Я только сказал:
– Спроси ее, она все еще расставляет дамки в последнем ряду?
– Ладно, – сказал Стрэдлейтер, но я знал, что он не спросит. – Ну пока! – Он хлопнул дверью и смылся.
А я сидел еще с полчаса. Просто сидел в кресле, ни черта не делал. Все думал о Джейн и о том, что у нее свидание со Стрэдлейтером. Я так нервничал, чуть с ума не спятил. Я вам уже говорил, какой он похабник, сволочь такая.
И вдруг Экли опять вылез из душевой в нашу комнату. В первый раз за всю здешнюю жизнь я ему обрадовался. Отвлек меня от разных мыслей.
Сидел у меня