Тринадцатый пророк. Елена Гайворонская
девчонка расхохоталась, покрутила пальцем у виска, проворно вскочила на ноги и, я не успел глазом моргнуть, шлёп-шлёп-шлёп, растворилась в облаке знойной пыли, будто и не было вовсе.
Олигофренка. Этот её жест пальцем у виска – она что, намекнула, будто у меня не все дома? Маленькая дрянь. Я тоже хорош – выпендриваюсь тут вместо того, чтобы как можно скорее подниматься и топать. Главное, сообразить, в какую сторону.
Я поднялся. Тысячи колючек пронзили мои веки, нос, губы, а, когда я вдохнул, впилась в лёгкие. Я закашлялся, пряча лицо в ладони. Ветер едва не снёс меня с ног, асвистел в ушах, замолотил по ногам пучками чахлой придорожной травы, норовя вырвать её с корешком и унести прочь. Проклятый суховей. Ничего себе – негде разгуляться.
Кое-как протёр слезящиеся глаза, наконец, огляделся по сторонам. Вокруг ютились каменные сараи с дырками вместо окон, кое-где наглухо задрапированных рогожами. На стёкла – ни намёка. Двери – разновеликие неструганные сучковатые доски. Между дворами гулял ветер, поднимая столбы огненной пыли. Замызганные полуодетые дети детсадовского возраста забавлялись тем, что бросали камушки в расчерченный на земле квадрат, периодически толкаясь и громко ругаясь. Какая-то женщина без возраста, с головы до ног закутанная в тёмные одежды. несла вязанку хвороста, замешивая дорожную пыль широкими босыми ступнями. Я попытался обратиться к ней, но она подняла на меня выцветшие глаза на изрытом солнцем лице и, молча покачав головой, прошла мимо.
Чёрт возьми, куда я попал? В кибуц для душевнобольных?! Знаю, меня похитили религиозные фанатики с целью получения выкупа. Привезли в свою общину, где до сих пор проживают в ветхозаветной в эпохе. Но почему тогда меня никто не удерживает, не расспрашивает, не угрожает, в конце концов?!
Человек в подпоясанном балахоне с повязкой на голове, вроде той, что закрутил мне старик-костюмер, вёл осла, навьюченного двумя заляпанными холщовыми мешками. Я рыпнулся и к нему, спросил с ходу, как попасть к Стене Плача. Он захлопал набрякшими веками под косматыми бровями.
– Стена! Wall! Плача! Понимаешь?! – Я живо изобразил подобие горьких слёз. – Да как же это на иврите, старый осёл?!
Словно разгадав меня вперёд хозяина, ишак задрал голову и оглушительно заревел. От неожиданности я шарахнулся вбок. Мужик рассмеялся, хлопнул животное по морде, сказав ему укоризненное: «Ц-ц» и что-то спросил у меня. Я в свою очередь развёл руками. Мужик ткнул пальцем в линию горизонта и снова затарахтел. На всякий случай я кивнул и решил уточнить:
– Там Стена Плача? Старый Иерусалим?
– Йершалем, – утвердительно кивнул мужик. И на том спасибо.
Я напряг мозги, как не напрягал со времён первой сессии, и родил:
– Голгофа.
Его лицо выразило крайнее изумление, но, кажется, это он понял и ткнул в сторону противоположную.
Я рванул в направлении, обозначенном заскорузлым пальцем, проклиная Магду, Израиль, Иерусалим, арабов и евреев в целом и туризм в частности. Дорога постепенно перешла в брусчатку. На смену сараюхам взгромоздились