Между небом и землей. Марк Леви
снял трубку, заколебался, повесил ее, сделал несколько шагов к окну и решительно вернулся к телефону. Попросил, чтобы его соединили с операционным блоком.
– Это Фернштейн, готовьтесь, мы оперируем через десять минут, сейчас отправлю карту.
Он аккуратно повесил трубку, покачал головой и вышел из кабинета. У двери нос к носу столкнулся с профессором Вильямсом.
– Как дела? – спросил тот. – Угостить тебя кофе?
– Нет, я не могу.
– Чем ты занят?
– Глупостью. Собираюсь сделать глупость. Мне надо бежать, я позвоню…
Фернштейн вошел в операционный блок; зеленый халат был ему узковат в талии. Медсестра натянула ему на руки стерильные перчатки. В огромном помещении операционная бригада окружила тело Лорэн. Позади ее головы монитор пульсировал в ритме ее дыхания и ударов сердца.
– Как показатели? – спросил Фернштейн у анестезиолога.
– Стабильные, очень стабильные. Пульс шестьдесят пять, давление сто двадцать на восемьдесят. Она спит, газовый состав крови нормальный, можете начинать.
Профессор Фернштейн скальпелем сделал надрез на бедре вдоль перелома. Начиная раздвигать мускулы, обратился ко всей бригаде. Называя их «своими дорогими коллегами», он объяснил, что сейчас они увидят, как профессор хирургии с двадцатилетним стажем приступит к хирургическому вмешательству, которое соответствует уровню студента пятого курса: репозиции[1] бедра.
– А знаете, почему я это делаю?
Потому что ни один студент пятого курса не согласился бы провести репозицию бедра пациенту, который церебрально мертв уже более двух часов. По этой причине он просит не задавать вопросов, дел тут максимум на пятнадцать минут, и он благодарен им за то, что они включились в игру.
Лорэн – одна из учениц Фернштейна, и все, присутствующие в операционной, понимали хирурга и готовы были его поддержать.
Зашел рентгенолог и протянул снимки – результаты сканирования. На снимках просматривалась гематома в затылочной доле.
Было принято решение сделать пункцию, чтобы ослабить давление. В задней части головы проделали отверстие, и тонкая игла, движение которой отражалось на мониторе, прошла сквозь мозговую оболочку. Хирург направил ее в область гематомы. Мозг по видимости не был затронут. Зонд начал отсасывать кровяную жидкость. Почти немедленно внутричерепное давление стало падать. Анестезиолог тут же повысил содержание кислорода в смеси, подаваемой через интубационную трубку, чтобы увеличить насыщенность мозга кислородом. Освобожденные от давления, клетки вернулись к нормальной работе, мало-помалу выводя накопившиеся токсины.
С каждой минутой атмосфера в операционной менялась. Как будто все постепенно забывали, что оперируют клинически мертвое человеческое существо. Каждый включился в работу, один отточенный профессиональный жест сменял другой. Операция проводилась методично и четко.
Пять часов спустя профессор Фернштейн хлопнул перчатками, стаскивая их с рук. Он попросил