Сердце тьмы. Повести о приключениях. Джозеф Конрад
его снова на пол. Поднявшись, он сначала стоял неподвижно. Ему было не по себе; в кромешной тьме качка казалась совсем необычной, неожиданной, трудно было к ней приспособиться. На секунду он так растерялся, что не смел двинуться с места, боясь «новой атаки». Ему вовсе не хотелось разбиться вдребезги в этой угольной яме.
Два раза он ударился головой и слегка одурел. В ушах его еще звенели удары и звяканье железного ломика, и он крепче сжал кулак, желая себе доказать, что он тут, в его руке. Он смутно подивился, с какой ясностью слышны здесь, внизу, завывания бури. Казалось, в этой пустой яме что-то человеческое слышится в вое и визге, человеческое бешенство и страдание; звуки были пронзительные. Когда судно накренялось, раздавались удары, глухие тяжеловесные удары, словно какой-то громоздкий предмет, весом в пять тонн метался по трюму. Но никаких громоздких предметов в трюме не было. Что-нибудь на палубе? – Не может быть. Или за бортом? – Невозможно.
Все это он обдумал быстро, отчетливо и точно, как моряк, и в конце концов все-таки недоумевал. Этот заглушенный шум доносился снаружи вместе с плеском воды, лившей на палубу над его головой. Был ли то ветер? Должно быть. Но сюда, вниз, шум ветра доносился как рев обезумевшей толпы. И боцман вдруг тоже почувствовал страстное желание увидеть свет – хотя бы утонуть при свете! – и тревожное стремление выбраться из этой ямы.
Он откинул болт; тяжелая железная доска повернулась на петлях, и казалось – он распахнул дверь навстречу буре. Хриплый вой оглушил его: это был не ветер, а шум воды над головой, который придушили горловые пронзительные крики, сливавшиеся в отчаянный вопль. Он расставил ноги во всю ширину двери и вытянул шею. И прежде всего он увидел то, за чем пришел: шесть маленьких желтых язычков пламени, раскачивающихся в тусклом полумраке.
Помещение было устроено как рудничная шахта: посредине стояли подпирающие потолок столбы, над головой тянулись поперечные бимсы, уходящие во мрак, в бесконечность. С левой стороны смутно виднелась какая-то огромная глыба, напоминающая склеп. Все помещение, и предметы, и тени – двигались, двигались непрерывно. Боцман вытаращил глаза: судно накренилось на правый борт, а неясная глыба – не то склеп, не то куча обвалившейся земли – испустила громкий вой.
Мимо со свистом пронеслись куски дерева. «Доски», – подумал он, несказанно испуганный, и втянул голову в плечи. У его ног, скользя на спине, пролетел человек; глаза его были широко раскрыты, он простирал руки в пустоту. Приблизился другой, подскакивая, словно сорвавшийся камень; голова его была зажата между ногами, руки стиснуты. Коса взметнулась вверх; человек попытался ухватиться за колени боцмана, и из разжавшейся руки выпал и покатился к ногам боцмана белый диск. Он разглядел серебряный доллар и заорал от удивления. Шарканье босых ног, гортанные крики – и гора извивающихся тел, нагроможденных у левого борта, понеслась, инертная, скользящая, к правому борту, и с глухим стуком ударилась об него. Крики смолкли. Над ревом и свистом ветра пронесся