Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции. Сельма Лагерлёф
распахнулась, и желтый свет заструился сквозь тонкие легкие занавески. Красивая молодая женщина вышла на балкон и оперлась на перила.
– Дождь идет, наступает весна, – сказала женщина.
При звуке ее голоса мальчик чуть не заплакал – такое безотчетное волнение охватило его. Впервые он почувствовал сожаление, что сам изгнал себя из мира людей.
Вскоре он оказался около торговой лавки. Перед ней стояла красная сеялка. Нильс долго смотрел на нее, потом влез на козлы, защелкал языком, воображая, будто правит лошадьми. Как весело было бы прокатиться на такой ладной машине по полю! На миг он даже забыл, кто он теперь, но вспомнив, быстро соскочил с сеялки. «Немало теряет тот, кто обречен жить среди птиц и зверей», – с грустью думал охваченный беспокойством мальчик.
Проходя мимо почтовой конторы, он вспомнил о газетах, которые каждый день приносят вести со всех концов света. Аптека и жилище лекаря навели его на мысль о могуществе людей – ведь они могут бороться с болезнью и смертью… И чем дальше он шел, тем большим уважением проникался к людям.
Как и все дети, Нильс Хольгерссон не отличался предусмотрительностью. Подавай ему то, что захочется, – и все тут. А какой это будет куплено ценой, ему безразлично. Только сейчас он начал в полной мере понимать, как много утратил, решившись остаться домовым. Испуг охватил его: неужели ему не суждено снова сделаться человеком? И что нужно для того, чтобы опять стать обыкновенным мальчиком? Дорого дал бы он за добрый совет.
Нильс влез на крыльцо чужого дома и долго сидел в раздумье под проливным дождем. Он сидел час, сидел два и все думал, думал – аж голова у него пошла кругом. Но ничего дельного придумать не мог. В чем его спасение – он не знал.
«Слишком трудная эта задача для такого неуча, как я, – решил мальчик. – Все равно придется идти к ученым людям, они найдут средство от моей беды. Спрошу-ка я пастора, либо лекаря, либо школьного учителя».
Нильс решительно встал, передернув плечами от холода. Он насквозь промок, словно окунувшаяся в лужу собачонка.
И тут вдруг мальчик увидел большую сову, опустившуюся на ближайшее дерево. Из-под стропил ее приветствовала другая сова-неясыть.
– Ух-ух! Ух-ух! Чи-витт! Чи-витт! Наконец-то ты снова дома, сова болотная. Каково тебе жилось за морем? – заухала она.
– Спасибо тебе, сова лесная! Жилось мне неплохо. Что новенького случилось здесь за это время?
– У нас в Блекинге ничего особенного. А вот в Сконе одного мальчишку заколдовали и превратили в домового, да такого малюсенького! Ну что твой бельчонок! И он полетел в Лапландию на спине домашнего гуся.
– Удивительная новость, поразительная новость! И ему никогда не стать снова человеком? Никогда не стать снова человеком?
– Это тайна, сова болотная, это тайна, но тебе я ее открою! Домовой сказал, что если мальчик будет днем и ночью оберегать домашнего гусака и тот вернется домой цел и невредим, то…
– И что тогда, скажи? Что тогда? Что