Я умер вчера. Александра Маринина
выпитой рюмки или после парной.
– Все равно это жестоко, – сказала Настя. – Почему вы не объяснили ей, что у вас в гостях не конкурентка Целяева, а сотрудник милиции? Она бы сразу успокоилась. А теперь переживать будет.
– Вот!
Дорогань на секунду остановился и вперил в нее вытянутый указательный палец.
– Вот это я и называю шантажом. Актрисуля позволяет себе врываться в мой дом без приглашения и требовать от меня отчета, а я в ответ вынужден оправдываться. Нет, нет и нет! Если она что-то там в своей глупой голове придумала, то это ее проблемы, исключительно ее, и я никогда не позволю сделать эти проблемы моими. Я принимаю в своем доме кого считаю нужным, и никто не вправе мне указывать. Позволить им хотя бы один раз – и конец! Я уже никогда не отобьюсь, я буду вынужден всю оставшуюся жизнь объясняться с друзьями и приятелями, почему я взял этого режиссера, а не другого, этого сценариста, этого актера. А я не могу и не хочу ничего объяснять и ни перед кем оправдываться. Я – производитель, вы понимаете? Мое дело – сделать кино, прокат которого позволит вернуть вложенные деньги и получить хоть какую-то прибыль. И только я знаю, кого на эту работу приглашать, чтобы вернуть затраты. Только я, а вовсе не те актеры, которые хотят сниматься. Представьте себе директора металлургического комбината, к которому приходит приятель и говорит: давай будем лить металл из моей руды, ну и что, что она некачественная и не соответствует стандартам, ну и что, что этот металл у тебя потом никто не купит, ну и что, что станки, сделанные из этого металла, через неделю развалятся, да наплевать на все это, мы же с тобой столько водки выпили вместе, столько девок перетрахали, так купи у меня руду, а то мне рабочим зарплату платить нечем. И я точно в таком же положении. Никто и никогда не будет мне указывать, как и с кем делать кино.
Он замолчал, выдержал паузу и расхохотался. Лицо его снова стало мягким и веселым.
– Каков я, а? Фантомас разбушевался.
– Ну, в данном случае правильнее было бы сказать: Фантомас против Скотленд-Ярда, поскольку я все-таки из милиции.
– О! Умница! Я сразу почувствовал в вас киношную душу. Ну все, я выпустил пар, можно заняться делом. На чем мы остановились?
– На том, что передача вам не понравилась и вы не поняли, зачем нужна была работа корреспондента.
– Да-да, именно так. Собственно говоря, больше мне и рассказать-то нечего. На этой пронзительной ноте мое общение с «Лицом без грима» закончилось.
– А Уланов? Я хотела бы услышать о нем подробнее.
– Уланов…
Дорогань перестал бегать и снова плюхнулся в кресло напротив Насти.
– Он мне показался чужим, если вы понимаете, что я имею в виду.
– Не понимаю, – честно призналась Настя.
– Бондаренко мне сто раз повторяла во время наших двух встреч, чтобы я не волновался, у них в программе ведущий очень доброжелательный и приятный во всех отношениях человек, он никогда не поставит гостя в неловкое положение, он, дескать, любит своих гостей, и причин для беспокойства у меня никаких нет. А что я увидел?
Он