«Во вкусе умной старины…». Константин Соловьев
и собственно конюхи.
При небольшом количестве крепостных крестьян, должности дворовых могли совмещаться, но ниже определенного количества слуг помещик не мог опуститься, не рискуя потерять уважение окружающих. Минимальный хозяйственный штат составляли: садовник, ключник и дворник, дополняемые (при наличии желания и средств) каретниками, кузнецами, плотниками другими специалистами, из тех, что могли пригодиться в усадьбе.
В некоторых поместьях для семейных дворовых рядом со скотным двором ставили избы – одну на две-три семьи. Им выдавали «месячину» – запас продуктов на месяц. Холостые дворовые жили в барском доме. Спали они, не раздеваясь, «на войлоках с подушками, сплющенными как блин, покрытые кое-чем»[60]. Лакейская, она же людская, была, пожалуй, самым неопрятным помещением в доме, поскольку там круглые сутки находились 5 -10 игнорирующих гигиену мужчин. По замечанию одного въедливого мемуариста, «запах лука, чеснока и капусты мешался тут с другими испарениями сего ленивого и ветреного народа»[61].
Полный штат прислуги мог себе позволить далеко не каждый помещик. Вот пример очень бедной семьи помещиков Одинцовых, живших в селе Бабаево Каширского уезда. Сам Алексей Иванович Одинцов, капитан-лейтенант в отставке, крепостных не имел. Жена его владела пятьюдесятью душами. Их дворню составляли две сенные девушки, мальчик, староста, он же кучер и кухарка[62]. Зато уж богатые могли себе позволить все, чего душа пожелает, например домашнего парикмахера или скорохода-рассыльного. Часто даже при небольшом штате лакеев из них составляли хор или оркестр. По свидетельству помещицы Яньковой «у людей достаточных и не то чтобы особенно богатых бывали свои музыканты и песенники, ну, хоть понемногу, а все-таки человек по десяти»[63]. Хор сопровождал помещика в дороге и на охоте, развлекал гостей во время обеда. Ну а деревенское празднество без хора также не представимо, как городской бал без оркестра и карт.
Хор и оркестр, а лучше того – крепостной театр был особым знаком богатства и самоуважения. Тот же язвительный мемуарист – Ф.Ф. Вигель – как-то заметил:
«Более из тщеславия, чем из охоты, многие богатые помещики составляли из крепостных людей своих оркестры и заводили целые труппы актеров, которые, как говорили тогда в насмешку, ломали перед ними камедь. Когда дела их расстраивались, они своих слуг заставляли в губернских городах играть за деньги»[64].
В то время как в Европе между слугой и господином уже давно утвердились партнерские взаимоотношения (права и обязанности каждого устанавливались соглашением), в России дворня была явлением оригинальным, сложным и запутанным. С одной стороны, рубеж XVIII–XIX веков – это время почти абсолютной власти помещика над своими дворовыми, а значит, и самого грубого и низкого злоупотребления этой властью. С другой стороны, помещики так привыкли считать дворню инструментом для достижения своих желаний, что практически разучились без
Там же. Т. 2. С. 148.
ВИГЕЛЬ Ф.Ф. Записки. Т. 1. М. 1928. С. 145.
ОДИНЦОВ А.А. Посмертные записки. // Русская старина. 1889. № 11. С. 294.
БЛАГОВО Д. Указ. соч. С. 43.
ВИГЕЛЬ Ф.Ф. Указ. соч. Т. 1. С. 115.