Я, красивая птица. Паспорт животворящий. Ольга Гуляева
я понимаю, что потребность в прикосновениях – это материальное выражение потребности в близости или в причастности. Я нормально отношусь к лёгким прикосновениям, раньше думала, что когда человек прикасается, он хочет забрать моё тело, моё прекрасное тело, в котором моему сознанию уютно, комфортно, моё тело, которое, даже скитаясь на морозе по молодости, ни разу не промерзло до костей, потому что я всегда заботилась о нём. Прикосновения не делают моему телу хорошо, но и плохо не делают, убеждаю я себя. Однажды нечаянно прикоснулась к другому телу сама, удивилась – там, под одеждой, была женская грудь, маленькая и тугая. Нет, я знала, что она есть, но удивилась – мне не было неприятно, было интересно и совсем не страшно.
Но всякий раз на презентациях появляется Она. Она говорит:
– Я знаю, что ты не любишь обнимашки, но мне-то можно, это же я.
– Я не люблю обнимашки, – слабо сопротивляюсь, – ну правда, – но она уже сжимает меня в объятиях. От неё пахнет потом, нездоровым желудком, тленом, который она приняла в своё тело, когда перекусывала бутербродами с колбасой, мне хочется пнуть её, но принято считать, что она хороший человек,
– Сука, – хочу заорать, – отвали от меня, сгинь, поди помойся, перестань жрать без меры, дай своему желудку время переварить сожранное, сгинь, уйди от меня! – и улыбаюсь, а хороший человек, тиская моё тело, наваливаясь на него, забирает его себе. Потому что принято считать, что это хороший человек, а хорошим людям можно всё.
Поэтому я не хочу презентацию, уж лучше мебель. И быть толерантной.
Глава 2
Что я знаю о толерантности?
Как-то бывший муж, Олежок, тот, кого нельзя называть (иногда социокультурные коды появляются в тексте сами по себе, без моего участия), принес домой из церкви открытки с иконами, он купил там эти открытки, хотя не работал. Я работала. Я работаю гадалкой, ко мне приходят люди, чтобы узнать судьбу, чтобы узнать, например, получится ли в течение года купить квартиру. Это их право – полюбопытствовать у карт – получится ли. Заручиться поддержкой в начинании – это их право. И мой хлеб. Если бы моим хлебом были стихи, я бы уже давно обменивала лайки на хлеб, приходила бы в магазин, показывала телефон, говорила бы: «У меня 22 лайка сегодня, дайте пожалуйста, маленькую «Бородинского».
Олежок принес ещё доску, золотую клейкую бумагу и бутылку водки. Он пил водку, оклеивал доску золотой бумагой, когда уставал, уходил на кухню курить. Возвращался, продолжал свой труд. Оклеил доску, получилось красиво, гладко и нарядно. Спросил у меня:
– Чего не помогаешь?
– Давай помогу, – сказала я.
Мы стали раскладывать открытки на доске, Олежок хотел, чтобы всё было правильно, как в церкви: Богородица, Иисус Христос, Святая Троица – чтобы всё в положенных местах. Он вспоминал, как в церкви. Я сказала:
– Надо по иерархии, кто главнее. Вот кто главнее – Иисус или Троица?
– Троица, – сказал Олежок, – там же есть Бог Сын, Бог Отец и Святой