Богиня любви. Филис Кристина Каст
вас скотчтерьер Хлоя, которая считает себя кошкой.
Он немного помолчал, а потом добавил с легким смешком:
– Пия.
– Да, мы с Хлоей хотели поблагодарить вас. – Пия показала на завернутую в алюминиевую фольгу тарелку, стараясь не покраснеть в очередной раз, теперь уже из-за того, что он ее вспомнил. – Мы испекли шоколадное печенье. Ну, вообще-то я его пекла. А Хлоя и Макс выпрашивали по кусочку.
– Макс – это настоящий кот?
Пию снова окатила волна глупейшего удовольствия оттого, что он все помнит.
– Да, верно. Он-то как раз и отличный спускатель с деревьев, и умеет забираться на них.
Ох нет. Неужели она снова сказала «спускатель»? Пия беспечно улыбнулась, надеясь, что Гриффин каким-то чудом не заметит, что она – самая круглая дура во всей известной части Вселенной.
– Вам бы никогда не пришлось спасать Макса.
– Ну, это не вызвало бы затруднений, мэм, – сказал Гриффин, делая вид, что прикасается к невидимой шляпе. – Это просто часть нашей работы.
– Ну а мы просто хотели вас поблагодарить, – сказала Пия, чувствуя, как ее затягивает в глубину голубых глаз.
– Спасибо, это очень мило с вашей стороны, мы тут очень любим вкусности, – улыбнулся Гриффин.
– Спасибо, – повторила Пия.
И только после этого заметила, что уже несколько раз поблагодарила его, а теперь уже благодарит за то, что он поблагодарил ее. Ну, черт…
– Ладно-ладно. В общем, оставляю вам печенье. А о тарелке не беспокойтесь. Она старая. Можете ее потом просто выбросить. Или сохранить. Или сделать с ней что угодно.
Ох боже… Она бормочет всякую ерунду!
– Ну, еще раз спасибо. Желаю вам не подвергаться опасности.
Пия бойко отсалютовала Гриффину и рванулась к двери.
Малотиражный кремовый «форд тандерберд» служил Пие самым настоящим убежищем, и аналогию эту она считала вполне удачной, ведь ее умению общаться с людьми мог позавидовать разве что Квазимодо. Она захлопнула дверцу и прижалась лбом к рулю.
– Я ему отсалютовала, – несчастным голосом пробормотала она. – Нет, меня действительно нельзя выпускать на люди без присмотра.
Танцевальный класс, бывший для Пии еженедельным спасением от всех горестей и разочарований мира уже двадцать пять из ее почти тридцати лет, на этот раз не оказал обычного магического воздействия. Пия чувствовала себя вялой, и мадам Рингуотер, ее многоопытная преподавательница искусства балета, была вынуждена довольно резко напомнить Пие, что та пропускает основные движения. Дважды!
А Пия все продолжала думать о Гриффине.
Она понимала, что это глупо, по-детски, безосновательно, но ничего не могла с собой поделать. Она целый год страдала, глядя на Гриффина издали, а в итоге это привело к полной и окончательной катастрофе.
Она была самой настоящей идиоткой.
– Дорис! Сосредоточься, мерси. Я ведь отчетливо просила сделать батман тандю жете, а не батман дегаже, который ты так нечисто изобразила.
Мадам Рингуотер стукнула