Перед вызовами времени. Циклы модернизации и кризисы в Аргентине. П. П. Яковлев
должного развития, и растущий внутренний спрос практически полностью удовлетворялся за счет импорта. Например, в 1891–1910 гг. страна ввезла 11,5 тыс. молотилоки 199,5 тыс. зерновых комбайнов. Поразительно, но факт: в связи с интенсивным дорожным строительством в Аргентину импортировались целиком в комплекте железнодорожные вокзалы35.
3. Многие командные высоты в промышленности (и в экономике в целом) захватили иностранные, прежде всего европейские, компании, на долю которых в 1913 г. приходилось 50 % совокупного капитала. В ряде отраслей иностранный контроль был почти абсолютным. Например, железные дороги на 85 % принадлежали британским банкам и фирмам, узкая группа международных корпораций («Бунге и Борн», «Луи Дрейфус», «Вейл») контролировали 75 % экспорта пшеницы и кукурузы и 90 % экспорта льна. За контроль над вывозом мяса развернулась бескомпромиссная борьба между английскими и американскими компаниями. В целом на Аргентину приходилось 33 % общего объема зарубежных инвестиций в Латинскую Америку36.
4. Обращает на себя внимание и сверхконцентрация аргентинской экономики и ее индустриального сектора: в 1914 г. 150 предприятий обеспечивали 50 % всего производства в стране. В результате класс местной промышленной буржуазии оставался сравнительно немногочисленным, а его вес в обществе – ограниченным, что имело серьезные социальные и политические последствия.
5. З.И. Романова отметила еще одну важную особенность промышленного развития Аргентины – его «очаговый характер»37. Индустриализация не распространилась на все отрасли хозяйства и не охватила всю территорию страны. Предприятия создавались в основном в зоне Пампы, прежде всего в прибрежных районах. В то же время многие «внутренние» провинции с экономической точки зрения как бы остановились во времени.
Особенности индустриализации и в целом сложившейся в стране экспортно-сырьевой модели хозяйствования обусловили структурную уязвимость экономики, ее повышенную восприимчивость как к перепадам конъюнктуры мирового рынка, так и к капризам погоды, от которой во многом зависел урожай зерновых. Так, сильнейший неурожай пшеницы в 1914 г. (сбор упал с 5,8 млн т в 1913 г. до 2,8 млн т)38 фактически «обрушил» деловую активность.
С уязвимостью экспортно-сырьевой структуры аргентинской экономики связано еще одно обстоятельство. Подобная модель в условиях периодической нехватки внутренних инвестиционных ресурсов априори предполагала дополнительное внешнее финансирование. Конец XIX – начало XX в. стали периодом постоянного увеличения суверенной внешней задолженности Буэнос-Айреса и расходов по ее обслуживанию. Вот показательные цифры. Если в 1881–1883 гг. платежи по внешнему долгу составили 47 млн золотых песо, то в 1911–1913 гг. они выросли почти в 9 раз, достигнув 419 млн золотых песо, или около 33 % всех экспортных поступлений39. В те годы в стране неоднократно возникали серьезные финансовые трудности, и только чудом удавалось избегать официального дефолта. Однако на практике аргентинские власти