Радуга судьбы. Даниил Александрович Шишкин
ательской системе Ridero
Предисловие
Не осудите первый труд
Студента, тонущего в грёзах.
Он не сумел, быть может, тут
Всем угодить, как плед в морозах.
Читатель! Если всех в начале глав
Вы посчитать решите буквы по порядку,
Точнее их сложить (слуга ваш – друг забав)…
А, впрочем, оставляю здесь загадку!
Коль всё описанное – сон,
Предайтесь нежному забвенью.
А если правда, вам поклон
Отдаст романтик, брат терпенья.
Нам уяснить не помешает,
Как правило про дважды два:
Любовь без грусти не бывает,
Но жизнь, где нет любви – тоска.
Часть I
I
– И что ты намерен делать?
– Это не имеет значения. Что вообще теперь имеет значение? – уже вторую минуту продолжали разговор двое новых друзей.
– Нельзя опускать руки без всяких причин. Да и никогда нельзя!
– Нет, друг! Причина этого решения преследует меня уже больше пяти лет… Хотя, может, я что-то делаю не так?..
– Да. Ты всё делаешь не так. Любовь… Хотя проехали. Ты не поймёшь!
– Не пойму?.. Мне всё равно.
– Жалко тебя.
Чтобы выяснить, о чём беседуют эти люди, кто они, чем занимаются, что стало причиной их разговора и чем он закончится, нам следует перемотать плёнку назад. Мы совершим путешествие на пять с половиной лет в сторону востока нашего рассказа и тогда сможем проследить всю траекторию его движения на запад, чтобы проводить главных героев этой правдивой сказки к новым приключениям и новой жизни. Ведь даже после заката солнце никогда не останавливается. Но это будет совсем другая история. Итак, две тысячи четырнадцатый год. Середина осени.
– График постоянно приближается к прямой, но никогда её не пересекает. Следовательно, общих точек у них нет…
Прозвенел звонок. Триста второй кабинет математики зашуршал тетрадками, дневниками и пеналами. Проснулись крики, разговоры и переглядывания, как бывает девять месяцев подряд в каждой школе на протяжении десятков лет. Учителя по привычке говорят: «Звонок для учителя!», или «Что за шум?», или «Куда вскочили?» Но, какой бы ни был педагог, как бы его ни любили ученики и какими послушными ни были бы эти ученики, всё происходит одинаково. Школьная машина заведена, и до конца учебного года никто её не сможет остановить.
Преподавательница, женщина немолодая, но и не в возрасте, не то чтобы полная, но и не худая, окинула всех восьмиклассников через круглые очки безразличным взглядом. Она произнесла надоевшую ей фразу о том, что звонок существует, чтобы напомнить учителю о конце урока. Класс затих на короткое время, пытаясь понять, что ещё хочет сказать учительница, когда всё и так уже ясно с этими графиками. На доске стали вырисовываться номера страниц и домашних упражнений, которые через пару секунд очутились в некоторых дневниках, тетрадках и телефонах восьмого «А».
Урок алгебры волновал всех значительно меньше, чем преподавательницу. После осенних каникул редко кто думал об учёбе и оценках. Все расспрашивали друг друга о новостях, каникулах, шутили, развлекались и просто болтали, не думая о том, что следующий урок – русский язык, а потом география, и что надо бы сделать алгебру на завтра, а потом ещё и придётся зубрить конспект по истории… Всё вышеперечисленное было лишь фоном того состояния, в котором пребывали учащиеся одной из московских школ.
Восьмой «А» перешёл в кабинет русского языка и литературы, все с хохотом и зевками стали усаживаться за свои парты. Снова раздался звонок, уже не радующий, а предупреждающий о начале очередного длительного, не такого уж и многообещающего урока. Зашла молодая учительница с родинкой на правой щеке и короткими волосами, упакованными в причудливую причёску. Все встали. Она подошла к доске, поправила бубликовые серёжки, слегка улыбнулась, поздоровалась с учениками и попросила класс сесть.
– Я очень рада всех видеть, – начала она, – надеюсь, вы не забыли, о чём мы говорили в последний раз.
С задней парты послышался шорох и тихое хихиканье. Мария Андреевна притворилась, что не слышит, без особого удовольствия открыла журнал и начала перечислять фамилии. Но ей всё-таки пришлось поднять голову в сторону класса, а точнее двери. Остальные тоже лениво обернулись.
После осторожного стука на пороге очутился подросток с виду того же возраста, что и сидящие за партами, но ростом немножко ниже. Одет он был в чёрные брюки и белую рубашку с серой клетчатой жилеткой, а на ногах красовались коричневые школьные туфли. Через одно плечо был накинут рюкзак, волосы были то ли неправильно причёсаны, то ли немного растрёпаны, а с носа сползали очки. Словом, исходя из портрета,