Обреченная. Драма. Марина Орфан
местного жителя.
– Ну, если только на минуточку, – сказала Марина, – а то нам так в общежитии попадет, если опоздаем, что больше долго никуда не выпустят.
– Да это недалеко, Литейный, 46, – настаивал Володя. – Очень хочу показать вам мое любимое место!
И правда, зайдя во внутренний дворик с красивым французским названием, они почувствовали умиротворяющую атмосферу и романтику настоящего города, спрятавшего свою первозданную эстетическую красоту подальше от шума огромного проспекта.
Даже в подворотне, через которую они прошли в зеленый двор, на арочных потолках была настоящая лепнина. Их поразила решетка, огораживающая зеленый газон, оказавшаяся почти точной копией решетки Летнего сада.
Внутри старинного, украшенного цветами, уютного дворика они увидели величественное здание с полуразрушенными балконами, симпатичный фонтанчик со статуей, огромный глубокий колодец. Все было с налетом глубокой старины, тщательно оберегаемое местными жителями от посторонних глаз с улицы.
– Это один из самых симпатичных дворов Питера. В семидесятых здесь собиралась неформальная молодежная тусовка, – рассказывал Владимир, – в этом дворике побывали самые известные поэты и музыканты. Здесь были даже такие величины, как Шаляпин и Маяковский.
С сожалением они попрощались с чудесным местом, и вышли обратно на проспект.
Несмотря на летнее время, прохожие были одеты в куртки и плащи, многие – с зонтами. Асфальт был мокрым и скользким от прошедшего недавно дождя.
Дождавшись позднего троллейбуса, они проехали три остановки. Людей в салоне почти не было, и Владимир рассказывал им о каждом здании за окном, красиво подсвеченном огнями вечернего Питера. Он стоял, поддерживая Лену и немного приобняв ее за плечи, чтобы она случайно не пошатнулась и не упала. Марат, похоже, тоже хотел обнять Марину, но не осмеливался – Марина старалась соблюдать безопасную дистанцию.
Заболтавшись, они чуть было не проехали свою остановку. Девочки катались бы на задней площадке этого троллейбуса хоть до самого утра, наслаждаясь приятным обществом друзей. Расставаться им очень не хотелось.
Ребята вышли вместе с ними, проводили Марину и Лену до дверей, и откланялись.
Войти в общежитие можно было только до одиннадцати вечера. Девушки задержались на целых полчаса, и вахтерша баба Зина в вязаной жилетке поверх грязно-белого свитера устроила им настоящий разнос:
– Всё бы вам по танцам шляться, свиристелки. Ишь, ухажеров каких отхватили, в форме! А ну-ка, давайте, быстро по своим комнатам! Завтра всё коменданту доложу – выселят вас, как миленьких, чтобы неповадно было по ночам таскаться! Шалавы! Профурсетки!
– Не кричите, баба Зина, – извиняющимся тоном попросила Марина, – мы же не виноваты, что троллейбусы плохо ходят, долго ждали на остановке. Мы больше не будем, честное слово!
С гулким грохотом за девочками захлопнулась обшарпанная металлическая дверь общежития, принявшего их в свои казенные